Зотов Г.А. - Москау. Сказочник (сборник)

В рейхе, к сожалению, хорошо умеют делать только сосиски и ракеты. Всё остальное у нас – японское. Электроника, кухонные плиты, даже авторучки. Влияние Ниппон коку таково, что у фроляйн в чести пластические операции на веках – под азиатский разрез глаз. Японская еда исключительно популярна. К колбаскам с пивом – и то подают васаби. В уличной рекламе на порядок больше иероглифов, чем готического шрифта. Рейх плавно поглощает тэнкоку[1] – и не удивлюсь, если фюрера мы в итоге станем называть микадо[2].

Я чувствую, что пора нарушить взаимное молчание.

– Вам пора отдохнуть. – Салфетка мягко ложится на стол. – Давайте, я провожу.

Мы идём в спальню. Чёрные тона, обои с изображением скрещенных топоров. Дизайнер вдохновлялся средневековой пещерой викингов – ну что ж, затея удалась. Веет даже некоторым подобием сырости – но это скорее заслуга кондиционера. Девушке тут не нравится, я знаю… Шварцкопфы не ценят стиль. Сожалею – выбора у неё нет. Широкая двуспальная кровать. Я тактично отворачиваюсь, пока она скидывает платье и переодевается в пижаму. Ей хочется, чтобы я обернулся: но у меня имеется выдержка.

– Спокойной ночи, – обезличенным тоном шепчет она, скользнув под одеяло.

– И вам того же, – говорю я и пристегиваю её запястье наручниками – к спинке кровати.

Она не реагирует. Ресницы опущены.

– Сами понимаете, – грустно вздыхаю я. – Это исключительно для вашего блага.

Я тихо закрываю дверь – на ключ, кладу его в карман. В спальне светится глазок камеры. Пусть меня и нет рядом – я вижу всё, что делает пленница. Нет, мастурбация тут ни при чём. Когда такое происходит, я сразу выключаю монитор – вы и представить не можете, что способна вытворять женщина одной свободной рукой, – и слушаю стоны в динамиках. Зачастую мне кажется – она делает это не столько для своего удовольствия, сколько из желания соблазнить меня. Кто из женщин откажется переспать со священником – даже если это и языческий жрец? На первых порах, когда ещё не зажили две раны на плече, девушка пыталась освободиться, но лишь ободрала наручниками запястье. Теперь всё нормально, хотя и расслабляться тоже не стоит. Завернулась в одеяло – кажется, спит.

Отлично, а то у меня ужасно кружится голова.

На то, чтобы раскалить углями поверхность валуна из Норвегии, уходит четверть часа. Горячо и жарко – чувствуешь себя поваром на кухне. Я беру нож – сталь приятно холодит руку. Провожу по ладони… кровь капает на гранит, шипя и пузырясь. Руны покрываются бурыми разводами. Ноздри, вздрагивая, обоняют запах – тяжёлый, как на бойне.

…В голову приходит боль. Кожу колет электрическими разрядами. В глазах – белые всполохи. Я что-то вижу – и не могу понять, что. Какие-то жуткие очертания.

Нормально. Такое у меня бывает. Через пару минут всё пройдёт.

Глава 1

Город Соси

(воздушное пространство, Руссланд)

…Павлу решительно нечем было себя занять. Скука смертная. Старенький пассажирский «юнкерс» авиакомпании «ЛюфтШтерн», выполнявший рейс из Гонконга в Москау, был набит под завязку и трясся, как трамвай. Потёртые кресла эконом-класса, ненавистный запах разогретой в микроволновке еды, стюардессы с улыбками мучениц, с трудом передвигающиеся на опухших от долгих перелётов ногах. Всё как всегда в командировке. Он полистал журнал, послушал музыку в наушниках… Как же тяжело бездельничать десять часов! Уснуть не получалось – сиденье было жёстким и неудобным.

С местом ему вообще ужасно не повезло.

Он оказался посередине. Слева (у окошка) и справа кресла заняли японцы. Старичок и старушка. Оба – в идиотских панамах, в коих жители Ниппона бегают по всему миру, цветастых рубашках и штанах. Чем-то напоминали домашних собачек – бестолковых и слюнявых. И конечно же с камерами. Даже в туалете фотографировались. Дедушка-японец рассеянно развернул рекламный проспект, сквозь очки вглядываясь в лозунг:

Туристическая коммерция в Москау за последние пару лет скукожилась вдвое – как и рейхсмарка по сравнению с иеной. Вся надежда – только на поездки японцев. А где комиссариату ещё взять денег? От промышленности остались рожки да ножки. Санкт-Петербург (может, тогда уж – Петерсбург, если на немецкий лад. Или Петерштадт…) летом наводняют группы из Ниппон коку – да-да, в этих придурочных панамах. Экскурсоводы с ног сбиваются, таская их от памятника фюреру работы Сальвадора Дали до Петергофа и ярмарок, где можно купить пасхальное яйцо со свастикой. И мало кого интересует: по плану «Барбаросса» от 22 июля 1940 года Питер собирались сравнять с землёй – даже, говорят, инструкция подробная существовала. Да что там Питер – Москау, согласно тому же плану, думали превратить в водохранилище. Любопытно, откуда взялись столь дикие фантазии? Вряд ли кто признает, но ощущение, будто половина окружения фюрера в те времена плотно сидела на ЛСД.

Японец перелистнул страницу. Море и пальмы. Девушка в купальнике держит коктейль.

– Гомэн кудасай[3], – обратился он к Павлу, ощерив рот. – Вы гаварита руссландски?

В другой момент Павел притворился бы, что не понял вопрос. Но лететь до Москау ещё прилично. Какая разница, если судьба заперла тебя в узком пространстве среди облаков с двумя идиотами. В этой ситуации и они – дар Божий, чтобы скоротать время.

– Конничи-ва, добрый сенсэй, – улыбнулся он. – Чем могу быть вам полезен?

Дедушка ткнул ногтем в девушку на картинке, попав прямо в силиконовый бюст.

– Парастите, – произнёс японец, ужасно коверкая язык. – Мы с зеной будем в Москау два дыня. А патом хатим на море. Никаки не могу выбырать курорт. Город Соси хорось?

Самолёт провалился в воздушную яму. Пассажиры вцепились в подлокотники. «Соси?! – мысленно рассмеялся Павел. – Сказал, как отрезал. Сейчас я ему устрою».

Он нажал кнопку на подлокотнике слева, плавно отъезжая назад.

– Положа руку на сердце, Сочи сложно рекомендовать, – с каменным лицом заявил Павел, поглядывая на японца. – Рейхскомиссариат Кавказ, эти земли наиболее пострадали от Двадцатилетней Войны. Обслуживание никакое, гостиницы переделаны из казарм, в море попадаются плавучие мины. Похищения туристов – не редкость, абреки часто спускаются с гор в долину, устраивают засады на шоссе, подрывают канатные дороги. И кстати, еда неоправданно дорогая. Даже кукуруза, что продают на пляжах бывшие легионеры тюркских подразделений СС, обойдётся вам, сенсэй, в добрую сотню рейхсмарок.

Японец закивал. Чувствовалось, понимает далеко не всё. Павел не пытался перейти на немецкий – по его опыту, узкоглазые сыны Ниппон коку редко владеют хохдойчем.

Он искоса бросил взгляд на проспект. Лазурное море, пальмы, бокалы с коктейлями и хохочущая девушка в смелом купальнике «пенемюнде». Определённо фотомонтаж.

…Павел вновь почувствовал запах гари. Увидел мёртвые города. Чёрные остовы домов. И дым, стелящийся над реками, полными трупов. Да… он отлично помнит – как это было…

К лету 1984 года, когда флаги рейха были водружены над укреплениями на Урале, среди джунглей Южной Африки и Латинской Америки, в правящей элите Великогермании произошёл раскол. Никто не хотел уступать. СС желали контролировать нефтяные вышки, вермахт стремился к алмазным шахтам, а гестапо претендовало на урановые рудники. Любой историк расхохочется от банальности – империю всегда губят деньги и роскошь. Орды Чингисхана добрались от степей Китая к костёлам Польши, но держава монголов развалилась на части. Если воин нагружен золотом, как осёл, зачем ему идти в бой? Он грезит о вине и женских ласках. Военная элита рейха мутировала в финансовую олигархию. В делёж мировых ресурсов включились все: даже военно-морские силы во главе с трясущимся стариком Деницем в инвалидной коляске. Во время Двадцатилетней Войны чудом (наверное, кто-то хорошо помолился Тору) не дошло до ядерных ударов – ведь рейх ещё в 1944 году испытал на острове Пенемюнде свою первую бомбу. Но, увы, авианалёты серьезно повредили корпуса атомных электростанций. В воздухе до сих пор полно радиации, а дозиметр – такой же элемент кабинетного декора, как кондиционер…

– Сказите, а в Соси хорошая рыбарка? – не унимался старик-японец.

Павел не услышал его – не из-за рёва турбин. Он погрузился в воспоминания.

Двадцатилетняя Война раскатала в блин каждый рейхскомиссариат – и Ост, и Украину, и Кавказ, и Туркестан. Отдельным городам повезло – они не пострадали, однако в Москау, Киеве и Минске развернулись тяжёлые бои. Рейх пожирал себя изнутри – а в это время Ниппон коку богатела, выдавая займы воюющим сторонам. Каков итог? Экономика империи мертва, только Москау держится на плаву – на Кавказе же, говорят, как в старину, туземцы меняют шкурки рысей на коровье масло. Зато Япония распухла, подобно тесту на дрожжах, – небоскрёбы с неоновой рекламой штыками пронзили небо, и не только в Токио, но и в Шанхае, в Маниле, Сиднее. По условиям раздела, Ниппон владеет половиной мира – Китаем, Австралией, откусила от США Аляску, Сиэттл и Неваду, заняла руссландские Сибирь и Дальний Восток. Нефть, золото, газ – в карманах у желтопузиков, лихо они подсуетились. В семидесятые годы японский император Хирохито особым указом подарил рейху озеро Байкал… потом жалел, наверное. Девушки Москау по горло укутались в кимоно, в телевизорах – сплошные манга и аниме. Вот оно – ползучее порабощение планеты без танков и самолётов, одной лишь невидимой силой моды. Теперь Ниппон трескается от денег, а рейх ничего не производит, кроме оружия.