Ричард Матесон - Куда приводят мечты
Испугавшись, я попытался восстановить боль. Через несколько мгновений она вернулась, еще более нестерпимая. Агонизируя, я за нее цеплялся. Боль означала, что я еще жив. «Не поддамся! Энн!» Мой рассудок с мольбой взывал к ней. «Не отпускай меня!»
Бесполезно. Я чувствовал, как жизнь вытекает из меня, вновь слышал эти звуки, теперь раздававшиеся громче: словно разрывались сотни тонких нитей. Вкус и обоняние пропали. Ступни, пальцы ног потеряли чувствительность. Онемение стало подниматься по ногам. Я пытался вновь обрести чувствительность, но не мог. Мой желудок и грудь заполняло что-то холодное. Потом оно охватило льдом мое сердце. Я чувствовал, как медленно-медленно, с глухим шумом бьется мое сердце, словно барабан в похоронной процессии.
Я вдруг представил себе, что происходит в соседней комнате. Я видел лежащую там пожилую женщину с разметавшимися по подушке прядями седых волос. Пожелтевшая кожа и усохшие руки, напоминающие птичьи лапы: рак желудка. Кто-то сидел рядом с ней, тихо разговаривая. Дочь. Я решил, что не хочу это видеть.
Я тотчас же покинул ту комнату и вновь оказался в своей. Теперь боль почти прошла. Как ни пытался, я не мог ее восстановить. Потом я услышал жужжание – да, жужжание. Нити по-прежнему продолжали рваться. Я чувствовал, как скручивается конец каждой оторванной нити.
Снова зашевелилось холодное «нечто». Оно перемещалось до тех пор, пока не сосредоточилось в моей голове. Все остальное во мне онемело. «Ну пожалуйста!» Я звал на помощь. Но голоса не было; мой язык был парализован. Я чувствовал, как мое существо втягивается внутрь, полностью сосредоточиваясь в голове. Сжимались облачка… Нет, попробую еще раз. О-б-о-лочки. Да. Выталкивались и двигались к центру – все сразу.
Я начал выдвигаться из отверстия в голове. Послышались жужжание и звон; что-то очень быстро мчалось, как поток через узкое ущелье. Я почувствовал, что начинаю подниматься. Я был пузырем, качающимся вверх-вниз. Мне показалось, я увидел над собой бесконечный темный туннель. Я перевернулся, посмотрел вниз и с изумлением обнаружил свое тело, лежащее на кровати. Забинтованное и неподвижное. С подведенными к нему пластмассовыми трубками. Я был соединен с ним шнуром, отсвечивающим серебром. Этот тонкий шнур входил в мое тело на макушке. «Серебряный шнур, – подумал я. – Бог мой, серебряный шнур». Я понимал, что это единственное, что поддерживает во мне жизнь.
Наступил резкий перелом, и я увидел, как начали судорожно подергиваться мои руки и ноги. Дыхание почти остановилось. Лицо мое исказилось агонией. И снова я стал бороться – чтобы спуститься вниз и вернуться в свое тело. Нет, не пойду! Я слышал, как кричит мой рассудок. «Энн, помоги мне! Пожалуйста! Мы должны быть вместе!»
Я заставил себя посмотреть вниз и стал разглядывать свое лицо. Губы были фиолетовыми, на коже виднелись мелкие капельки пота. Я видел, как начинают набухать вены на шее. Мышцы задергались. Я изо всех сил пытался вернуться обратно в тело. «Энн! – обращался я к ней. – Пожалуйста, позови меня, чтобы я остался с тобой!»
И чудо произошло. Мое тело наполнилось жизнью, кожа приобрела здоровый оттенок, на лице появилось выражение покоя. Я возблагодарил Бога. Энн и детям не придется видеть меня таким, каким я недавно был. Понимаешь, я подумал, что возвращаюсь.
Но это было не так. Я увидел свое тело в разноцветном мешке с приделанным к нему серебряным шнуром. Потом почувствовал, словно что-то роняю, услышал громкий треск – будто разорвалась гигантская резиновая лента – и ощутил, что начинаю подниматься.
Потом взгляд в прошлое. Да, именно так. Ретроспектива – как в кино, но гораздо быстрее. Ты много раз слышал фразу: «Перед ним промелькнула вся его жизнь». Роберт, это правда. Так быстро, что я не мог уследить – и в обратном порядке. Дни перед несчастным случаем, жизнь детей вплоть до рождения, моя женитьба на Энн, моя писательская карьера. Колледж, Вторая мировая война, средняя школа, начальная школа, мое детство и младенчество. Каждое мгновение жизни с 1974-го до 1927-го. Каждое движение, мысль, чувство, каждое произнесенное слово. Я все это увидел. Наплыв мелькающих образов.
ВИДЕТЬ СОН О СНЕ
Я резко сел в постели и рассмеялся. Это был всего лишь сон! Я ощущал необыкновенный подъем, все чувства были обострены. «Невероятно, – думал я, – до чего реальным может быть сон».
Но с моим зрением что-то случилось. Оглядываясь по сторонам, я видел все размытым, а дальше десяти футов не видел почти ничего.
Комната казалась знакомой: стены, оштукатуренный потолок. Пятнадцать футов на двенадцать. Бежевые шторы в коричневую и оранжевую полоску. Я увидел подвешенный под потолком цветной телевизор. Слева от меня – кресло с оранжево-красной обивкой под кожу и с подлокотниками из нержавеющей стали. Ковровое покрытие того же оранжево-красного цвета.
Теперь я понял, почему предметы выглядели размытыми. Комната была заполнена дымом. Правда, запаха не чувствовалось; мне это показалось странным. И тут я понял окончательно. Несчастный случай. Я повредил глаза. Но меня это не обескуражило. Облегчение при мысли, что я еще жив, свело на нет возникшее беспокойство.
«Но сначала – самое главное, – подумал я. – Надо разыскать Энн и сказать ей, что со мной все в порядке, прекратить ее муки». Я спустил ноги с кровати и встал. Прикроватный столик был из металла, покрашен бежевой краской, верх как в нашей кухне, пластиковый. Скажу по буквам: ф-о-р-м-а-й-к-а. Я увидел нишу с раковиной. Знаешь, краны напоминали головки клюшек для гольфа. Над раковиной висело зеркало. У меня перед глазами был туман, и я не увидел своего отражения.
Я хотел подойти к раковине, но должен был остановиться, потому что вошла медсестра. Она шла прямо ко мне, и я отступил в сторону. Она даже не посмотрела на меня, а лишь охнула и поспешила к кровати. Там лежал мужчина с разинутым ртом и пепельно-бледной кожей. Он был сильно перебинтован, и к его телу тянулись многочисленные трубочки.
Я с удивлением обернулся, когда медсестра выбежала из комнаты. Я не расслышал, что именно она прокричала.
Я подошел к мужчине поближе и понял, что он, вероятно, мертв. Странно, почему же кто-то оказался в моей постели? Что это за больница, в которой укладывают в одну кровать двух пациентов?
Странно. Я наклонился, чтобы его рассмотреть. Его лицо очень напоминало мое. Я покачал головой. Это невозможно. Я взглянул на его левую руку. На пальце было в точности такое же обручальное кольцо, что и у меня. Как это возможно?
В желудке появилось ощущение болезненного холода. Я попытался стянуть с лежащего тела простыню, но не смог. У меня почему-то пропало осязание. Я продолжал свои попытки, пока не увидел, что мои пальцы проходят сквозь простыню, и я с отвращением отдернул руку. «Нет, это не я», – сказал я себе. Как такое может быть, раз я все еще жив? У меня даже болело тело. Подтверждение того, что я жив.
Когда в комнату вбежали два врача, я резко повернулся, отступив назад, чтобы дать им подойти к телу.
Один из них начал делать мужчине искусственное дыхание «рот в рот». Другой держал шприц для поднож… по буквам: п-о-д-к-о-ж-н-ы-х инъекций; верно. Я смотрел, как он вводит иглу в плоть мужчины. Потом вбежала медсестра, толкая перед собой какую-то установку на колесиках. Один из врачей прижал к голой груди человека два толстых металлических стержня, и тот задергался. Теперь я знал, что между этим мужчиной и мной нет ничего общего, поскольку я ничего не почувствовал.
Их усилия ни к чему не привели. Бедняга был мертв. «Плохо, – подумал я. – Его семья будет горевать». Это навело меня на мысли об Энн и детях. Я должен их найти и ободрить. Особенно Энн; я знал, в каком ужасе она пребывает. Моя бедная, милая Энн.
Я повернулся и направился в сторону двери. Справа была ванная комната. Заглянув в нее, я увидел туалет, выключатель, а также красную лампочку и кнопку с нанесенными под ней словами «Вызов персонала».
Выйдя в коридор, я сразу узнал это место. Да, разумеется. Карточка в моем бумажнике предписывала доставить меня сюда при несчастном случае. Госпиталь «Моушн Пикча» в Вудлэнд-Хиллз.
Я остановился и попытался осмыслить происходящее. Произошел несчастный случай, меня доставили сюда. Тогда почему я не в постели? Но я же был в постели. В той самой, в которой лежал теперь мертвец. Человек, очень похожий на меня. Всему этому должно найтись какое-то объяснение. Но я никак не мог его найти. У меня в мыслях не было ясности.
Наконец ответ нашелся. Я не был уверен, что он правильный, но ничего другого на ум не приходило.
Мне пришлось его принять, по крайней мере в тот момент.
«Меня оперировали под анестезией. Все происходит у меня в голове». Ответ должен был быть таким. Все остальное не имело смысла.
«И что теперь?» – думал я. Несмотря на душевные страдания от происходящего, надо было улыбаться. Если все происходило в моей голове, разве не мог я все контролировать?
