Джон Ринго - Гимн перед битвой. Предвестник шторма
Четырехлетняя Кэлли первой пронеслась в дверь и попала в крепкие и мокрые объятия отца.
— Папочка! Ты меня всю вымочил!
— У папочки крепкие и мокрые руки! Р-р-р-р! — Он наставил на нее руки в мыльной пене. Она завизжала и стремглав бросилась к себе в комнату.
Тем временем двухлетняя Мишель, которая еще нетвердо держалась на ногах, протопала внутрь и протянула ему свое последнее творение из детского сада. Папа и ее обнял крепко и мокро.
— И что это за шедевр? — Он посмотрел на зеленые, голубые и красные каракули и быстро бросил беспомощный взгляд на свою жену, как раз входившую в дверь.
— Корова! — беззвучно пошевелила она губами.
— Ого, Мишель, какая чудесная корова!
— Му-у-у!
— Да, му-у-у!
— Сок!
— О’кей, но моя большая девочка может сказать «пожалуйста»? — с улыбкой спросил Майк, уже направляясь к холодильнику.
— Пожаста, — послушно ответила она.
— О’кей. — Он вытащил из холодильника кружку и протянул ей. — Не разлей.
— Грязно! — возразила она, прижимая к груди кружку-непроливайку.
— Нельзя грязно.
Она понесла кружку в гостиную смотреть дневное видео.
— Пух!
— Золушка!
— ’лушка!
Он услышал, как включился видеоплейер — спасибо старшей дочке, — когда жена вошла на кухню, уже переодевшись. Стройная, высокая, с длинными иссиня-черными волосами и высокой упругой грудью, она даже после двух родов двигалась с грацией танцовщицы, каковой была, когда они познакомились. Она пришла в клуб, где он работал, чтобы поднять мышечный тонус. Он лучше всех владел схемами укрепления и развития мускулатуры и поэтому, естественно, ее закрепили за ним. Одно потянуло за собой другое, и вот они уже восемь лет вместе. Иногда Майк спрашивал себя, что же ее держит. С другой стороны, его можно было оторвать от нее только ломом. Или как минимум десницей долга.
— Твой агент звонил мне на работу, — сказала она, — он сказал, тебя не было на месте.
— О? — Он надеялся, что это прозвучало неопределенно, но под ложечкой у него засосало. Он достал из холодильника бутылку местного шардоннэ [3] и пустился на поиски штопора.
— Он сказал, нужен новый вариант, но Данн может заинтересоваться. — Она прислонилась к стойке и внимательно наблюдала за ним. Он вел себя неестественно.
— О. Хорошо.
— Ты пришел домой рано, — продолжала она, скрестив руки. — Что-то не так? Ты должен радоваться.
— М-м-м… — Он старательно выигрывал время, откупоривая бутылку и наполняя ее бокал.
— Что? — Она с подозрением посмотрела на шардоннэ, как будто вино было отравленным. Он мало что мог скрыть от нее после стольких лет совместной жизни. Она не могла сказать наверняка, что назревает, но была уверена, что-то скверное.
— Э-э. Все не так уж плохо, — произнес он и глотнул пива. Домашнего приготовления и приятное на вкус при других обстоятельствах, сейчас оно камнем ухнуло в желудок и активно включилось в уже царившую там суматоху. Шэрон действительно была готова разнести все вокруг.
— О, черт, давай выкладывай, — резко потребовала она. — Тебя что, уволили?
— Нет, нет, меня снова призывают. Типа. — Он повернулся к плите, снял кастрюлю и слил готовые спагетти в дуршлаг.
— Что? В армию? Ты же демобилизовался когда? Восемь лет назад? — Она говорила не громко, но сердито. Они старались не спорить в присутствии детей.
— Почти девять, — согласился он, не поднимая головы и сосредоточившись на спагетти. Воздух наполнился запахом чеснока, когда он размял несколько зубчиков и добавил в смесь. — Я был на гражданке уже шесть месяцев, когда мы встретились.
— Ты больше не в резерве! — Она подалась вперед и коснулась его руки, чтобы он повернулся и посмотрел на нее.
— Я знаю, но Джек позвонил Дэйву и так выкрутил ему руки, что тот согласился отпустить меня на некоторое время. — Он смотрел в ее голубые глаза и спрашивал себя, почему он не смог сказать Джеку «нет». Боль в ее взгляде была для него почти непереносима.
— Джек. То есть генерал Хорнер. Тот самый «Джек», который хотел видеть тебя офицером? — спросила она с мрачным подозрением и поставила вино на стол. Так она делала, когда хотела расставить все точки над «i». Он счел это дурным знаком.
— Скольких Джеков ты знаешь? — попытался он разрядить настроение шуткой.
— Я не знаю его — ты его знаешь. — Она придвинулась ближе, лишив его пространства для маневра.
— Ты разговаривала с генералом Хорнером раньше. — Он снова повернулся к спагетти, увиливая от разговора и сознавая это.
— Один раз. И пока ты не отобрал трубку.
— М-м-м…
— И какого черта им от тебя надо? — спросила она, не отходя от него. Он чувствовал тепло ее тела, разогретого вином и спором.
— Не знаю. — Он приправил готовое блюдо соусом «Альфредо», томившимся под крышкой на плите. Пьянящий аромат пармезана и пряностей наполнил воздух.
— Что ж, позвони генералу Хорнеру и скажи ему, что не придешь, пока мы не узнаем. И не надейся, что «Альфредо» тебя выручит. — Она снова скрестила было руки на груди, затем смягчилась, подняла бокал и сделала глоток вина.
— Милая, ты знаешь процедуру. Когда они зовут, ты идешь. — Он отмерил порции для детей и приготовил им подносы для ужина перед телевизором. Обычно они старались есть все вместе, но сегодня вечером будет лучше держаться от детей подальше.
— Нет, со мной не так, — возразила она и сделала резкий жест, едва не пролив вино. — Не то чтобы кто-то пытался, но понадобилось бы чуть больше аргументов, чтобы вернуть меня на флот. Черта с два я опять пойду служить на какой-нибудь авианосец. — Она тряхнула головой, как бы отбрасывая назад воображаемые волосы, и ждала ответа.
— Ну, не знаю, что сказать, — тихо ответил он. Она долго разглядывала его.
— Ты хочешь вернуться. — Это было явное обвинение. — Знаешь, мне будет дьявольски трудно управляться и на работе и дома в твое отсутствие.
— Ну… — Пауза, казалось, затянулась навечно.
— Господи, Майк, прошли годы! Тебе уже не восемнадцать. — С хмурым лицом и поджатыми губами, она напоминала надувшуюся маленькую девочку.
— Милая, — произнес он, потирая подбородок и разглядывая потолок, — генералы не отзывают тебя с гражданки персонально, чтобы заставить бегать по вражеским тылам. — Он опустил взгляд, посмотрел ей в глаза и покачал головой. — Что бы это ни было, я нужен им ради моих знаний, а не бицепсов. И иногда, что же, я размышляю, что если бы я сейчас, скажем, командовал батальоном в Восемьдесят второй [4], не было бы это более… ну, важнее, полезнее, не знаю что, но чем-то более значимым, чем создание действительно крутого Интернет-сайта для четвертого по величине банка страны! — К куриной грудке с чесноком и пряностями он добавил щедрую порцию спагетти и протянул ей тарелку.
Она покачала головой, разумом понимая его доводы, но чувствуя себя все равно несчастной.
— Ты должен уехать сегодня вечером?
Она взяла тарелку и посмотрела на нее с тем же подозрением, что и на вино. Немного алкоголя и набор углеводов для успокоения истеричной женушки. К несчастью, она знала, что вела себя именно так. Он хорошо знал о ее рефлекторной реакции на военную службу и пытался ее умерить. Изо всех сил.
— Нет, мне нужно прибыть в Макферсон в понедельник утром. То есть я уеду всего лишь в Макферсон. Это же не обратная сторона луны. — Он взял тряпку и вытер воображаемое пятно на серой столешнице стойки. В конце туннеля уже забрезжил свет, но когда Шэрон ступала на тропу войны, он мог оказаться и прожектором встречного поезда.
— Нет, но если ты ждешь, что я перевезу детей в южную часть Атланты, то у тебя не все в порядке с головой, — уколола она, отступая и сознавая это.
Она чувствовала, что это был решающий довод, и спрашивала себя, что произойдет, если поставить вопрос ребром — или она, или армия. Прежде она несколько раз подумывала об этом, но так и не озвучила его. Сейчас она уже боялась его задать. На самом деле сердилась она потому, что понимала свои эмоции и знала, что была не права. Ее собственный опыт настроил ее против армии как места, где следует делать карьеру, но не против исполнения долга. И это заставляло ее спрашивать себя, а как бы она сама ответила на такой вопрос.
— Эй, может, у меня получится приезжать домой. И, может, это не продлится долго. — Майк чисто по-галльски пожал плечами и потер подбородок. Его темные жесткие волосы образовывали к вечеру внушительную щетину.
— Но ты так не думаешь, — возразила она.
— Нет, я так не думаю, — угрюмо согласился он.
— Почему? — Она села за стол и отрезала кусочек грудки. Курица была отлично приготовлена и, как всегда, восхитительна. Только ей казалось, что по вкусу она не отличалась от песка.
