Клиффорд Саймак - Театр теней

Он стал пробираться сквозь толпу поближе к трейлеру, какая-то женщина повернулась к нему и прошептала истово: «Это он!» — как если бы это был сам Всевышний. И снова вся обратилась в слух.

К этому времени оратор на ступеньках трейлера достиг апогея. Голос его не был громким, но увлекал, были в нем и спокойствие и пафос одновременно, но при этом еще и человечность и властность.

— Друзья мои,— говорил он,— я простой человек, не больше того. И не хочу, чтобы вы принимали меня за кого-нибудь другого. Не хочу и обманывать вас, говоря, что я что-то там особенное, потому что ничего подобного нет. Я даже говорить– то не умею правильно. И грамматики я не знаю. Впрочем, наверно, и среди вас есть немало таких, кто слаб в правописании, и мне кажется, многие поймут меня, так что все в порядке. Я мог бы спуститься к вам, в толпу, и разговаривать с каждым из вас по отдельности, но вы услышите лучше, если я буду говорить с вами отсюда, со ступенек. Не от желания важничать перед вами — не поэтому я взобрался сюда, повыше. Я не ставлю себя выше вас.

Ну вот, я сказал вам, что не собираюсь дурить вас. Я скорее вырву свой язык и брошу его на съедение свиньям, если скажу хоть одно слово лжи. Так что я не собираюсь превозносить до небес свое лекарство. Я просто начну с вами дела честь честью. Должен сказать вам, что я даже не врач. Никогда не учился медицине. И не понимаю в ней ничего. Я так думаю: я всего лишь посыльный — значит, тот, кто приносит новое.

С этим лекарством связана целая история, и, если вы еще не собираетесь расходиться, я расскажу ее вам. Началось все очень давно, и кое во что сейчас даже трудно поверить, но мне хотелось бы, чтобы вы поверили, потому что тут каждое слово — правда. Прежде всего я должен рассказать вам о своей старенькой бабушке. Много лет прошло с тех пор, как она умерла, царство ей небесное. И не знаю я женщины лучше и добрее, чем она; помню, был я тогда совсем пацаном…

Эмби отошел в сторонку и улегся прямо на землю.

«Какой наглец! — подумал он.— И сколько нахальства!»

Когда все кончилось, когда все бутылки до последней были распроданы, когда люди вернулись в стан, а владелец лекарства собирал с земли осветительные патроны, Эмби встал и подошел к нему.

— Здравствуй, Джейк,— сказал он.

— Ах, док, должен вам признаться,— сказал Джейк,— что я был просто прижат к стенке. Ничто нам не светило. Не было денег на горючее, не было еды, а просить милостыню не так уж приятно. И в этом отчаянном положении я начал думать. И решил, что, если человек всю свою жизнь был честен, это не значит, что таким он должен оставаться вечно. Но и в бесчестье я никак не мог найти свою выгоду, не мог придумать, как оно поможет нам прожить — разве что воровством, но это опасно. Хотя я уже готов был на самое худшее.

— Верю,— сказал Эмби.

— О док,— взмолился Джейк,— и что вы все дуетесь? Какой вам смысл злиться? Мы раскаялись уже в тот момент, когда уехали от вас; мы хотели почти сразу повернуть назад и вернулись бы, да я побоялся. И все-таки — все ведь обернулось к лучшему.

Он слегка покрутил баранку, чтобы объехать камень на дороге.

— Так-то вот, сэр,— продолжал он,— В жизни все получается совсем не так, как думаешь. Только покажется тебе, что все, ты тонешь, как тебя подхватывает какая-то волна. Остановились мы как-то вот у этой реки половить рыбки, а детишки нашли мусорную кучу и давай в ней рыться — ну, вы же знаете, как это бывает. И нашли целую кучу бутылок — четыре или пять дюжин,— и все совершенно одинаковые. Я представил себе человека, который волочил их с трудом на помойку. Я сидел, смотрел на бутылки — других дел у меня тогда не было— и соображал, смогу ли я пустить их в прибыльное дельце или они просто займут место в трейлере, и я зря поволоку их с собой. И тут будто что-то кольнуло меня. Все они были грязные, а некоторые — с отбитым горлышком, но мы взяли и перемыли их, отполировали и…

— Скажи мне, что ты налил в бутылки?

— Ладно уж, док, вам я скажу все как есть; я не помню, чем я пользовался в первой партии.

— Насколько я могу судить, к лекарствам ваша смесь никакого отношения не имела.

— Док, да у меня нет никакого представления о том, из чего делаются лекарства. Единственное, чего я опасался, это чтобы в бутылки не попало ничего такого, от чего люди могли бы умереть или серьезно заболеть. Но требовалось, чтобы оно было горьким, иначе они решат, что снадобье так себе, неважное. Мерт, она сначала так волновалась, а сейчас ничего, привыкла. Особенно с тех пор, как люди стали заявлять, что снадобье им помогает, хотя, сказать по совести, никак не могу понять, почему, елки зеленые, оно им помогает. Док, ради всего святого, скажите, как эта гадость может им помочь?

— Она им и не помогает.

— Но люди твердят, что помогает. Вот была тут одна старушонка…

— Это связано с верой,— сказал Эмби,— Они живут в мире магии и готовы поверить во что угодно. Они просто жаждут чуда.

— Так вы считаете, что это у них в голове?

— Все, до последней капли. Они не имеют никакого представления о том, что такое ложь, обман, иначе у тебя никогда ничего не вышло бы, они принимают на веру все твои слова. Они пьют твое снадобье и при этом так глубоко верят в то, что оно поможет, что оно действительно им помогает. Им никогда не забивали мозги мощными рекламными воззваниями, по крайней мере до известного возраста. Они не знают, что такое мошенничество, вранье или угроза. Поэтому они так легко верят всему.

— Да, пожалуй, так оно и есть,— согласился Джейк.— Я рад, что узнал об этом, а то что-то не давало мне покоя.

На заднем сиденье дети устроили очередную потасовку, Джейк прикрикнул на них, но они продолжали свою возню. Все было совсем так же, как в прошлые времена.

Эмби удобно откинулся на спинку сиденья, наблюдая за всем, что мелькало за окнами трейлера.

— Ты точно помнишь, где находится этот стан?

— Прямо вижу его перед собой, будто это было только вчера. Помню, как смешно эти парни говорили, что им нужен инженер по ракетам. И зачем он им?

Он сбоку посмотрел на Эмби.

— И что за охота на вас напала непременно найти именно тот стан?

— Есть идея,— ответил Эмби.

— А знаете, док, у меня тоже есть идея: почему бы нам, раз уж мы снова вместе, не составить одну команду. Вы с вашей седой головой и умением так много и складно говорить…

— Об этом забудь,— сказал Эмби.

— И чего плохого вы в этом углядели? — удивился Джейк,— Мы устроили такое шоу! Ведь именно с этого все и началось и привлекло их ко мне. У них ведь теперь жизнь совсем не та, что была раньше,— ни тебе телевизора, ни кино, ни бейсбольных сражений, ничего такого нет. Не слишком-то развлечешься в нынешнее время, и даже просто послушать нас они обязательно придут.