Ринат Мусин - Любви все роботы покорны (сборник)

Не для забавы каждый рискует всем. Это ритуал.

Многое уже не помнят. За тысячелетия народ оборотней потерял то, что знал. Будто кара с небес. Потеря знаний, власти, законов… Мира.

Захватчики с одной не помнящей душой. Не перекидывающиеся. Не слышащие мир. Слабые, трусливые… так почему же они правят?!

Мешки мяса. Единые. Карны. Люди.

Оборотни оказались не готовы и потеряли все.

Но охота и Ивон Ксор – останутся, несмотря ни на что.

Беги и дай бежать другому.

Дело волков – охотиться. И поэтому им идти за луной. Ослушаться ее – покрыть себя и свою стаю позором.

Их четверо, и они не предали сами себя. Не бросили свой народ. Не предали своих друзей.

Их жизни слишком коротки – лишь когда Луна светит на эту несчастную землю в Священную ночь, Лунную Ночь, ее волки могут идти по земле, ища добычу.

Срок не всегда был столь мал. Сначала они спускались каждую ночь. Затем только в час, принадлежащий им по праву. Затем лишь в полнолуние…

Даже Луна не может сотворить силы для жизни в этом гибнущем мире. Они все попались.

Кого ты спасала, Корина?! Все умирает, Луна не делает поблажек. Даже если бы захотела. Но теперь все здесь умирает медленно, зная об этом. Каждую секунду… Мы помним, Корина.

Охота продолжается до тех пор, пока один из участников не решит, что у него нет сил. Пока он бежит, любой ценой. Пока ты знаешь – зачем. Пока ты еще можешь дышать. Пока еще кровь в твоем сердце стучит. Пока ты жив, несмотря на все столетия.

Пока ты знаешь, что в одной из волчиц твоего народа – скрыт медальон. Шанс все исправить.

Пока ты любишь эту волчицу. Пока ты шепчешь ее имя и забываешь о том, что она защищает. Не зная и спасая мир своим незнанием.

Когда тебе наплевать на медальон и ревнуешь к тому, кто может ее коснуться.

Пока счастлив из-за того, что она любит.

Пока носишь имя того, кто любил всегда и не боялся сказать об этом даже богам.

– Ив?

– Бегите, Хранительница.

Валерий Скворцов

Природа свое возьмет

Определенно, Гретхен пытается его клеить. Михаил еще раз взглянул в ее сторону. Она не отвела глаз, а снова, как и пять секунд назад, вызывающе облизала губы. Сомнений не оставалось – Гретхен откровенно заигрывает. У Михаила от волнения проступила густая зеленая слизь – на двух отростках сразу. Так не годится, паника здесь ни к чему. Михаил с нарочитой истомой прикрыл веки, используя краткую передышку для того, чтоб энергично обматерить себя за трусость. Помогло – мысли перестали пугливо метаться, а слизь приобрела правильный синеватый отлив. Конечно, волноваться есть из-за чего. С одной стороны, глупо не воспользоваться случаем. С другой – терять лицензию мимикратора тоже не хочется. Ведь непонятно, чем еще закончится эта интрижка. А вот за неразрешенный контакт его точно вышибут из экспедиции. Михаил покосился на подающую знаки Гретхен (все – буква в букву по Главной Книге), судорожно глотнул веселящего газа и опять задумался.

Михаил работал электронщиком-мимикратором на Лее вот уже третий год. На Землю его совершенно не тянуло. Когда был принят закон о клеймении мимикраторов, Михаил бросил спокойную работу в офисе и нанялся на экспедиционный корабль. Землю с тех пор именовал, не иначе как нацистской помойкой.

Мимикраторства своего Михаил никогда не стыдился. Никогда, в отличие от других, не поносил предков, объевшихся генетически модифицированных трюфелей. Какое тут может быть осуждение, когда времена такие были. Генетиков тогда контролировали весьма условно, и обалдевшие от собственного могущества ученые изощрялись, как могли, соревнуясь друг с другом и с Господом Богом. Точно не известно, было ли это случайностью или продуктом больного воображения, но кто-то запихнул в ДНК трюфеля гены вируса и какого-то ископаемого червя. Понятно, что моду на мимикрирующие трюфели ввели отнюдь не ученые. Безумно дорогой деликатес, принимающий форму и цвет любой оказавшейся поблизости вещи, стал символом принадлежности к высшему обществу. Вот только в одном ученые прокололись – заверили, что вреда от этих грибочков нет никакого. Откуда им было знать, что последствия проявятся в третьем-четвертом поколении высокопоставленных гурманов?

Неоднозначное отношение к мимикраторам было всегда, как только был обнаружен первый из них. Как же: вроде нормальный человек, но при этом запросто принимает чужое обличье и даже форму неодушевленного предмета! Человечество металось между мистическим ужасом перед мимикраторами и жалостью к ним. Те, в свою очередь, быстро оклемались и после первых необдуманных самоубийств негласно объявили себя избранной кастой. И вдруг такой удар по самолюбию – клеймо на самом видном месте кармы! Раньше с этим можно было мириться, ведь клеймо распознавалось только на сложной аппаратуре. Но вот уже пятый год на Земле модно следить за кармой, поэтому три четверти населения носит специальные линзы. В таких условиях разгуливать на глазах у всех с жирным салатовым крестом на третьем слое – просто унизительно. А всё – из-за каких-то идиотов, стащивших при помощи мимикрии жалких пару миллионов баксов! Хорошо еще, на команду экспедиционных кораблей клеймение не распространялось.

Возможно, новый закон просто подталкивал мимикраторов к работе в экспедициях. Там их по-настоящему ценили. Ну, кто еще, скажите, способен так незаметно изучить разумных существ, контакт с которыми запрещен законом о реликтовых цивилизациях? Правда, мимикраторов накачивали стабилизующими растворами, чтобы подольше сохранить нужную форму. От них требовалось неукоснительное соблюдение особых процедур: регулярно касаться аборигенов, есть местную пищу и тому подобное. Бывало, оставшись на три-четыре часа без общества, мимикратор помимо своей воли принимал естественный человеческий облик. В таких случаях приходилось добираться до базы на экспромте, подстраивая внешность под первого встречного. Такого рода накладки ложились в основу большинства мимикраторских баек. Но все равно, мало какой профессиональный разведчик мог сравниться по эффективности с самым последним разгильдяем-мимикратором. Вот и Михаил в день зарплаты чувствовал на себе восхищенные и завистливые взгляды коллег. Еще пару лет, и заработанных денег с лихвой хватит до самой смерти.

Теперь же приходится сидеть и мучиться над дилеммой – отнюдь не гарантированная слава или обеспеченная старость. А Гретхен уже незаметно пересела за столик Михаила, игриво выпустив веселящий газ прямо ему в лицо. Определенно, это любовь. Главная Книга не врет. Вот только он почему-то все еще ничего не чувствует. Наверное, потому что не настоящий астрогуцул.