Айзек Азимов - Я, робот

— Нет, — коротко ответил Ласло.

— А вы, доктор Линн?

— Тоже нет.

Брекенридж спросил:

— За последние двадцать пять лет кто-нибудь из специалистов по роботике приезжал с той стороны? — Вопрос он задавал уверенно. Знал ответ.

На несколько секунд повисло тяжелое молчание. Лицо Ласло приняло беспокойное выражение. Он сказал:

— Кстати, Они уже давно не проводят конференции по роботике.

— Двадцать пять лет, — сказал Брекенридж. — Разве не интересно?

— Возможно, — неохотно согласился Ласло. — Но меня беспокоит кое-что еще. Никто из Них не приезжал на Наши конференции по роботике. Не могу припомнить ни одного случая.

— Их приглашали? — спросил Брекенридж.

Линн, удивленный и встревоженный, вмешался:

— Конечно.

Брекенридж спросил:

— А от других конференций, которые Мы проводим, Они тоже отказываются?

— Не знаю, — ответил Ласло. Теперь он расхаживал по кабинету. — Ничего такого не слышал. А вы, шеф?

— Нет, — сказал Линн.

Брекенридж заметил:

— Похоже, Они не хотят отвечать на такие приглашения. Или боятся, что кто-нибудь из Их людей скажет слишком много.

Да, кажется, так. Линн с ощущением беспомощности почувствовал, что сведения службы безопасности все же истинны.

Чем иным объяснить прекращение всех контактов в области роботики? Многие годы, начиная со времен Эйзенхауэра и Хрущева, существовал двусторонний плодотворный обмен исследованиями. Для этого было множество оснований: честное признание сверхнационального характера науки; стремление к дружбе, которое невозможно уничтожить у всех людей; стремление сопоставить свой слегка застоявшийся взгляд с другим, более свежим взглядом со стороны.

Правительства были заинтересованы в этом. Всегда считалось, что, узнавая как можно больше и говоря как можно меньше, есть возможность получить преимущество.

Но не в роботике. Не в этой области.

Из таких небольших сопоставлений складывается убежденность. Ведь все это они знали. Линн мрачно подумал: «Мы были слишком самодовольны».

Поскольку противоположная сторона ничего внешне не делала в области роботики, так приятно было самодовольно верить в свое преимущество. Почему ему не пришло в голову, что противоположная сторона получила козырные карты и ждет только удобного случая?

Ласло потрясенно спросил:

— Что же нам делать? — Очевидно, ему пришли в голову те же мысли.

— Делать? — повторил Линн. Трудно размышлять, когда охватывает ужас. Ужас при мысли, что где-то в Соединенных Штатах находятся десять гуманоидных роботов, и у каждого часть бомбы ПП.

ПП! Самый большой ужас атомной эры. ПП! Полное превращение вещества! Солнце больше не подходящий синоним. Полное превращение вещества делает солнце дешевой свечкой.

Десять гуманоидов, в отдельности каждый абсолютно безвреден, но, собравшись вместе, они создают критическую массу и…

Линн тяжело встал, темные мешки под глазами, обычно придававшие его лицу выражение тяжелого предчувствия, стали еще заметнее.

— Нам нужно разработать метод отличения гуманоидов от людей, а потом отыскать этих гуманоидов.

— Как быстро? — спросил Ласло.

— Не позже чем за пять минут до того, как они соберутся вместе, — ответил Линн, — а я не знаю, когда это будет.

Брекенридж кивнул.

— Я рад, что вы теперь с нами, сэр. Я отвезу вас в Вашингтон на совещание.

Линн приподнял брови.

— Хорошо.

Он подумал, что если бы сомневался еще какое-то время, его просто сменили бы. Может, уже сейчас новый глава бюро роботики проводит совещания в Вашингтоне. И ему вдруг искренне захотелось, чтобы так и было.

Присутствовали первый помощник президента, министр по делам науки, начальник службы безопасности, сам Линн и Брекенридж. Впятером сидели они за столом в подземелье одной из крепостей вблизи Вашингтона.

Помощник президента Джеффрис, внушительный человек, красивый красотой белоснежной шевелюры и впечатляющих челюстей, надежный, умный, ненавязчивый и вежливый, как и подобает помощнику президента.

Он резко сказал:

— Насколько я понимаю, перед нами три вопроса. Первое. Когда эти гуманоиды соберутся? Второе. Где они соберутся? И третье. Как нам помешать им собраться?

Министр науки Эмберли кивнул. До своего назначения он был деканом инженерного факультета Северо-Западного университета. Это худой человек с острыми чертами лица. Указательным пальцем он медленно чертил на столе круги.

— Относительно того, когда они соберутся, — заметил он, — я считаю, что это будет еще не сейчас.

— Почему? — спросил Линн.

— Они уже не меньше месяца в Штатах. Так утверждает служба безопасности.

Линн автоматически взглянул на Брекенриджа, и начальник службы безопасности Макалистер перехватил этот взгляд. Макалистер сказал:

— Информация надежная. Пусть Брекенридж не кажется вам слишком юным, Линн. Поэтому в частности он для нас и ценен. На самом деле ему тридцать четыре года, и он уже десять лет у нас на службе. Он почти год провел в Москве, и без него эта ужасная опасность так и не стала бы нам известна. А благодаря ему мы все знаем в подробностях.

— Но не в самых важных, — заметил Линн.

Макалистер холодно улыбнулся. Публике были хорошо известны его тяжелый подбородок и близко посаженные глаза, но больше почти ничего. Он сказал:

— В конечном счете мы все всего лишь люди, доктор Линн. Агент Брекенридж проделал отличную работу.

Вмешался помощник президента Джеффрис.

— Допустим, у нас имеется некоторое время. Если бы были необходимы немедленные действия, они бы уже были предприняты. Похоже, они ждут какого-то определенного срока. Если мы узнаем место, может, станет очевидным и время.

— Если они собираются использовать ПП, то захотят причинить нам максимальный ущерб. Кажется, целью будет большой город. Во всяком случае большой мегаполис — единственная достойная бомбы ПП цель. Мне кажется, у нас четыре возможности: Вашингтон, административный центр; Нью-Йорк, финансовый центр; Детройт и Питсбург как главные промышленные центры.

Макалистер сказал:

— Я за Нью-Йорк. Администрация и промышленность децентрализованы, и уничтожение одного города не помешает нанести ответный удар.

— Тогда почему же Нью-Йорк? — спросил министр науки Эмберли, может, чуть резче, чем намеревался. — Финансы тоже децентрализованы.

— Вопрос морали. Может быть, они хотят уничтожить нашу волю к сопротивлению, заставить сдаться после ужаса первого удара. Больше всего людей погибнет в Нью-Йорке…