Антон Абрамкин - Рубеж

Трое стояли там. Рыжебородый мудрец, стройный воин и чудной бродяга. Спорили о чем-то; руками размахивали. Казалось: вот сейчас взмахнут посильнее и взмоют в ширь небесную, так и не прекратив спора. А ведь взмоют... Пойдут по облакам, лишь обернутся напоследок: ну что же вы? догоняйте!

- Домой хочется, - Ярина легонько коснулась его плеча: гладкого, твердого. - В хате небось пылищи... за год не оттереть! - Ототрем, - уверенно пообещал Денница. - И пыль выгоним, и полы вымоем. И раны вылечим. Он замолчал, нахмурился. Три поперечные морщины залегли в переносье. Ярина знала: о брате думает. Чумак Гринь по сей час бился на пороге Жизни и смерти, еще дышал, готовясь в каждую секунду сделать выбор: уйти или остаться. "Помоги ему! пожалуйста! - Ярина шепнула это на самом рассвете, когда новый, взрослый Денница подсобил снести чумака в покои, а затем долго сидел над раненым, думая о своем. - Помоги! ты ведь можешь!" - Могу, - ответил ей юноша, в чьих волосах горел невесть откуда взявшийся обруч из серебра. - Могу, Несущая Мир. Только нельзя. Надо, чтобы братик сам... сам. И добавил, больше себе, чем Ярине: - Нельзя так. Нельзя спасать неправильно. Если я вырос, значит - нельзя. Холодком пробрало панну сотникову от слов этих.

- Пан Ондрий! - донеслось из-за стены. - Дурья твоя башка! Куды чортопхайку с верхом грузишь?! - Га? - Ото ж! Не довезем ведь! - Та довезем, пане сотник... тут же всем: и вам, и нам, и жиду маленькую торбочку... Денница взахлеб, по-детски расхохотался. Просиял лицом. - Насмехаешься? - с притворной обидой спросила Ярина. - Хихоньки строишь? А батька прав: через Рубежи эти, да на повозке груженой... И замолчала. Смотреть стала, как юноша в лиловом плаще опрокинулся навзничь, в мокрую траву, как ногами от восторга задрыгал. Точно так же, как у речки - во-он, у дальних кустов! - ликовал по-щенячьи трехлетний мальчишка Тор, глядя, как маленькая женщина по имени Сале плетет из вьюнков "попону для ящерки". Весело им, недорослям... детская память короткая. Подумала, и ясно стало: глупость подумала. - Это для вас теперь не Рубежи, - отсмеявшись, сказал Денница, вытирая глаза. - Это так... Он поискал слово. Нашел. - Пленочки это, Несущая Мир. Пленочки, и ничего больше. - Для вас? - Ярина вскинула брови. Он поправился: - Для нас. Для нас всех.

Ярина толкнула его, присевшего на корточки, в грудь. Нет, не опрокинула. Так и остался сидеть, улыбаясь. - Богатырь! - девушка еле сдерживалась, чтоб не ответить улыбкой на улыбку. - Вернемся в Валки, отец тебя в реестр запишет! Будешь справным черкасом... Горелку пить можешь? - Могу, - ответил он. - А шаблей рубать? - И шаблей могу... - А Богу молиться? - Молиться? - спросил он. - Как это: молиться? Не сразу и нашлась Ярина, что ответить. - Ну, молиться! вот глупый! Ты Ему: отче наш, иже еси... Он понял. - Разговаривать? Да, Несущая Мир? Теперь - могу. - А девок любить можешь? Невпопад спросила. Только чтоб от дурного разговора убежать. И сама захлебнулась: о чем спросила, курица?! Он кивнул. В глаза заглянул: увидела ли? - А что ты еще можешь, Несущий Свет? Само вырвалось, мимо воли. - Могу я избавить весь мир от суда с того дня, когда я был сотворен, до нынешнего. А если отец мой со мной - со дня, когда был сотворен мир, до нынешнего... Денница встал. Твердо глянул в лазурь над головой. - А если будут товарищи наши с нами, то от дня сотворения мира до конца времен.

Радуга выгибалась над близкой речкой. Просто - радуга. После дождя.

Март 1998 - март 1999 гг