Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

Я прополоскал рот, напился и швырнул пустую бутылку в цветник.

На самом деле я бы с удовольствием запузырил ее в окно дома Сэйеров. И плевать, что горе у людей. Когда тебя выжрут до нулевой отметки, злость испытываешь звериную. Сейчас мне хотелось эту женщину как минимум изнасиловать за то, что я сам и натворил. Такая вот странная логика.

Никто меня не просил раскрываться перед Верой Сэйер и подпитывать ее измочаленную душу своей энергией. Но в момент прорыва сознания я разглядел, до какой степени бедняжка несчастна и подавлена. Мне стало до боли жалко ее, и я позволил женщине взять столько моих сил, сколько понадобится.

Ну, она и хапнула.

Не удивлюсь, если Вере сегодня приснится, что у нее потек ходовой реактор, и она среди ночи заорет супругу в ухо: «Диспетчер, мать твою, дай полосу! Иду на вынужденную, радиационная опасность, кто не спрятался, я не виноват!!!»

То–то смеху будет.

Над капотом машины светилась карта.

– Здесь, – Билли ткнул пальцем чуть ли не в самый центр болота. – В радиусе ста–ста пятидесяти ярдов.

– Живая? – спросил я.

– Вряд ли, потому что я не смог взять пеленг. Ухватил только последнюю смену курса и прикинул физические возможности девочки. Главное, больше ей негде быть. Либо она здесь, либо я ничего не понимаю. Не провалилась же Сара сквозь землю, прямо в Африку, хлоп ее железку!

– Кларисса! – Лейтенант уткнулся носом в ком. – Поднимай спасателя! Даю координаты…

– А пойду–ка, – решил я, – пообнимаюсь вон с той молодой яблоней.

– С грушей, – поправил Билли.

– Гребаный педант, – отозвался я и пошел обниматься с грушей, стараясь не думать, что дереву от моих объятий придется тухло.

И вообще, это просто груша. Или яблоня.

В голове все путалось. Никогда я ни с одним человеком не сближался ментально так, как с Верой Сэйер. А у нее внутри жил целый вихрь эмоций. Всегда. Страстная натура, засушившая себя в угоду мужу. Так родители воспитали. Она с детства ломала себя под других. Ее за это дочь и жалела, и презирала.

– Мы дважды обследовали тот сектор, – говорил лейтенант.

– А я тут при чем, хлоп твою железку?!

Вере тридцать восемь. Много читает. Думает, не сменить ли профессию. Она слабый исследователь, зато умелый программист. Машину водит неплохо. Готовит посредственно. У нее точеная юная фигурка.

Тьфу!

– Над болотом, конечно, испарения, но они не могут так искажать… – бубнил лейтенант. – Мы бы засекли тело визуально.

– Какое тело?! Вы же гоняли над самой поверхностью, индивидуумы хреновы, и выхлопом там все перелопатили! Да от девчонки, наверное, одни тапочки остались, хлоп твою железку!

– Но сканеры…

– Ножками ходить надо было, ножками! На брюхе ползать! Осознал?!

Наверху зашелестело, в сторону леса прошли две машины, впереди патрульная, следом большая открытая платформа спасателей.

Я сидел на траве, прислонившись к дереву спиной, качал энергию и мечтал о том, чтобы спасателям повезло. Тогда можно будет убраться отсюда к черту и все забыть. Пусть вытащат из леса Сару, желательно не совсем мертвую, и мы уедем. И мне плевать, кто прячется в болоте.

– Ванья, ты дышишь? – спросил Билли, стоя надо мной и протягивая бутылку. – На, еще водички попей.

– Дышу, – сказал я, припадая к горлышку.

– Зачем ты ей позволил?..

– Вере было очень плохо.

– Какой Вере? – удивился Билли. – А, ну да. Ты теперь, небось, знаешь ее как свои пять.

– Лучше, чем ты Сару. Впрочем, Сару я тоже знаю. Интересная девочка. У нее врожденный талант намного серьезнее наших приобретенных.

– Ну, и что Вера? – Билли подмигнул. – Принимает гостей в отсутствие мужа? Дает им… Осознать? Ведь муж ей давно поперек горла. Ничего личного, но болван он порядочный, хлоп его железку.

– Он человек–то неплохой, – я протянул руку, Билли помог мне встать. – Просто у него семья на втором месте после работы.

– И что Вера? – повторил Билли.

– Отстань, а?

– Ревнуешь, – заключил Билли. – Ревнуешь к мордастым красношеим фермерам, которые хватают ее мозолистыми руками за нежную попочку и впендюривают по самые гланды…

– Соси бензин!!!

– Дай–ка я тебя стабилизирую, Ванья, – сказал Билли. – Иди сюда, хлоп твою железку, пока с ума не сошел.

Я шагнул к Билли вплотную, и он меня обнял. Со стороны это выглядело, наверное, уморительно. Хорошо, от лейтенанта нас скрывали буйные заросли, разведенные тут Сарой.

– А лицо у тетки деланное, – не удержался от реплики Билли.

– Только кончик носа и немножко скулы…

– Не поступай так больше, Ванья. Никогда не раскрывайся. Ты слишком добрый. Тебе нельзя сочувствовать людям, попавшим в беду.

– Кому же тогда сочувствовать? – удивился я.

– Мне, – предложил Билли очень серьезным тоном. – Ну, как ощущения? Мозги на место встали?

Я отлип от Билли, потоптался на месте, покрутил головой.

– Спасибо. Как новенький. Хоть сейчас на трассу. Ты гений.

– Я осторожный. Ни за что не стал бы подпитывать бабу, которая в затяжной истерике. Даже подпитывать, хлоп твою железку! А ты вообще раскрылся! Не понимаю. Слушай, Ванья, ты что, в нее влюбился? С первого взгляда? На фиг она тебе!

– …А гостей она не принимает, – ляпнул я. – Только мечтает иногда.

– Знаю, – Билли фыркнул. – Кому объясняешь–то, хлоп твою железку!

Из–за кустов донеслась энергичная ругань. Лейтенант общался со спасателями.

– Сейчас позовет, – Билли сник.

– Эй, вы! – заорал лейтенант. – Двое!

– Говорить будешь ты, – попросил Билли.

Плечом к плечу мы проломились сквозь кусты и встали перед лейтенантом.

Лейтенант набрал в грудь побольше воздуху, собираясь нас облаять, но, приглядевшись, сдулся.

Мы стояли с каменными лицами, грудь вперед, руки по швам. Как встали когда–то перед дисциплинарной комиссией – был такой поганый эпизод. И перед Джонсоном мы, случалось, вставали стеной. И адмирал об наше шершавое молчание ободрал голосовые связки.

Правда, тогда плечом к плечу стояло шестеро. Экипаж.

На нас кричать бессмысленно. Мы свое дело знаем. Если мы облажались, это результат чужой ошибки. Либо неверные данные, либо задача поставлена криво, либо миссия нам в принципе не по зубам.

Лейтенант снял фуражку, оперся задом о машину и сказал негромко:

– Нету там ни хрена.

Я подошел и прислонился к машине рядом с ним.

– Вы хоть представляете, как меня дерут? – уныло пожаловался лейтенант. – Десятые сутки весь округ на ушах. Нету девчонки. Испарилась. А виноват – кто? Гибсон, конечно. Олух деревенский. Прохлопал, не уследил. Думаете, почему мэр из отпуска не приехал? Он выжидает, сволочь, как дело обернется…