Стивен Кинг - Противостояние. Том II

— Вот это здорово, — сказал Ларри, — поскольку мы спускались по шоссе 70 при свете дня. — Он повысил голос до крика. — Они захватили нас днем на шоссе, так как же насчет «тайком и под покровом тьмы»?

Флагт терпеливо переждал это, словно чувствовал, что Ларри и Ральф имеют право отвечать на обвинения… хотя это не имело ровным счетом никакого значения.

Потом он продолжал:

— Знайте, что сторонники этих людей взорвали вертолеты в Индиан-Спрингс, а следовательно, они виновны в смерти Карла Хафа, Билла Джемисона и Клиффа Бенсона. Они виновны в убийстве.

Ларри встретился взглядом с глазами человека, стоявшего в первом ряду толпы. Хотя Ларри и знать не знал, что это был Стэн Бейли, начальник оперативного штаба в Индиан-Спрингс. Он увидел, как тень растерянности и удивления скользнула по лицу этого человека, и тот произнес что-то странное, похожее на «Сор… щик».

— Знайте, что сторонники этих людей и раньше засылали к нам шпионов, которые были убиты. Приговор гласит, что эти люди будут преданы смерти соответствующим образом, что означает — разорваны на части. Долг и обязанность каждого из вас — быть свидетелями этого наказания, чтобы вы могли запомнить его и рассказать другим все, что вы видели сегодня.

Усмешка на лице Флагга слегка угасла оттого, что в этот момент она должна была выражать заботливость и участие, однако она по-прежнему оставалась не теплее и не человечнее оскала акулы.

— Те, кто пришел с детьми, могут уйти.

Он повернулся к машинам, работающим сейчас на холостом ходу, выбрасывая в утренний воздух маленькие клубы дыма из выхлопных труб. И когда он сделал это, в первых рядах толпы произошло какое-то волнение. Вдруг какой-то человек протолкался вперед и вышел на открытое пространство. Это был здоровый мужик с лицом почти такого же мертвенно-бледного цвета, как его белый поварской халат. Темный человек протянул свиток обратно Ллойду, и руки Ллойда конвульсивно дернулись, когда Уитни Хорган протиснулся сквозь толпу и вышел вперед. Раздался явственный треск, и свиток разорвался пополам.

— Эй вы, люди! — крикнул Уитни.

Ропот смятения пробежал по толпе. Уитни весь трясся как паралитик. Его голова все время дергалась в сторону темного человека, а потом обратно. Флагг смотрел на Уитни со свирепой усмешкой. Дорган двинулся было к повару, но Флагг жестом пригвоздил его к месту.

— Это несправедливо! — заорал Уитни. — Вы знаете, что так нельзя!

Мертвое молчание толпы. Они все будто превратились в могильные камни.

Горло Уитни ходило ходуном. Его кадык прыгал вверх и вниз, как обезьяна на ветке.

— Мы когда-то были американцами! — наконец выкрикнул Уитни, — А американцы так не делают. Я не был большой шишкой, честно говорю вам, я всего-навсего обыкновенный повар, но я знаю, американцы так не поступают, не слушают какого-то урода-убийцу в ковбойских сапогах…

Вздох ужаса прошелестел по рядам этих новых ласвегасцев. Ларри и Ральф обменялись озадаченными взглядами.

— Он такой и есть! — настаивал на своем Уитни. Пот, как слезы, градом катился по его лицу от самой кромки коротко подстриженных волос. — Вы хотите видеть, как этих двух парней разорвут пополам прямо на ваших глазах, а? По-вашему, так нужно начинать новую жизнь? По-вашему, это может быть справедливо? Я вам скажу, вам будут сниться кошмары про это всю оставшуюся жизнь!

По толпе прошел ропот согласия.

— Мы должны остановить это, — сказал Уитни. — Вы понимаете? Нам нужно время, чтобы подумать про то, что… что…

— Уитни, — раздался голос, мягкий, как шелк, чуть громче шепота, но этого было достаточно, чтобы заставить дрожащий голос повара умолкнуть совершенно.

Он повернулся к Флаггу, беззвучно шевеля губами, с застывшим, как у макрели, взглядом. Теперь пот стекал по его лицу ручьями.

— Уитни, тебе следовало помалкивать. — Его голос был тихим, но все равно легко долетал до каждого уха. — Я бы отпустил тебя… Зачем ты мне нужен?

Губы Уитни шевелились, но из них не вылетало ни звука.

— Подойди сюда, Уитни.

— Нет, — прошептал Уитни, но никто не услышал его протеста, кроме Ллойда, Ральфа, Ларри и, быть может, Барри Доргана. Однако ноги Уитни двинулись вперед, словно вопреки его собственным словам. Его упругие мягкие мокасины прошелестели по траве, и он двинулся к темному человеку как привидение.

Вся толпа превратилась в одну отвисшую челюсть и уставившийся глаз.

— Я знал о твоих планах, — сказал темный человек. — Я знал, что ты хочешь сделать, еще до того, как ты сам узнал. И я бы дал тебе уползти, пока не пришло бы время вернуть тебя обратно. Может быть, через год, может, через десять. Но теперь с тобой все кончено, Уитни. Поверь.

Уитни в последний раз обрел голос, и слова вырвались из его глотки сдавленным криком:

— Ты вовсе и не человек! Ты что-то вроде… вроде дьявола!

Флагг вытянул указательный палец левой руки так, что тот почти коснулся подбородка Уитни Хоргана.

— Да, это верно, — произнес он так тихо, что его не услышал никто, кроме Ллойда и Ларри Андервуда. — Я он и есть.

Голубой шарик огня, не больше пинг-понговского шарика, которым без конца играл Лео, со слабым электрическим треском сорвался с кончика пальца Флагга.

Порывом осеннего ветра по следившей за всем этим толпе пронесся вздох.

Уитни издал вопль, но не шевельнулся. Шарик огня запалил ему подбородок. Вдруг потянуло густым запахом горелого мяса. Шарик двинулся через рот, намертво запаяв губы. В вытаращенных глазах Уитни застыл крик. Шарик проехался по щеке, оставляя на моментально сгоревшей плоти обугленную канавку.

Он запечатал ему глаза.

Он застыл над его лбом, и Ларри услыхал голос Ральфа, повторяющий снова и снова одну и ту же фразу, тогда Ларри присоединил к нему свой голос, превращая эту фразу в молитвенное заклинание:

— Я не побоюсь никакого зла… Я не побоюсь никакого зла… Я не побоюсь никакого зла…

Шарик прокатился до темени Уитни, и тут же потянуло горячим запахом паленых волос. Он двинулся дальше к затылку, оставляя позади себя нелепую лысую полоску. Уитни мгновение раскачивался на ногах, а потом рухнул на землю, к счастью, лицом вниз.

Толпа издала протяжный вздох с присвистом: «Ааааааахххх». Такой звук раньше издавали люди на празднике Четвертого июля, когда фейерверк особенно удавался. Шарик голубого огня повис в воздухе, только теперь он стал больше и горел слишком ярко, чтобы смотреть на него, не прищуривая глаз. Темный человек указал на него пальцем, и тот медленно двинулся к толпе. Стоявшие в переднем ряду (в том числе Дженни Энгстром с бескровным лицом) отпрянули назад.