Борис Казанов - Открытая книга

— Спасибо, — и Николай зашагал «туды», надеясь, что правильно угадает, где находится это «налево».

Искомые зеленая крыша и кирпичный дом обнаружились достаточно быстро. Дом бабки Петровны стоял на «перекрестке» местного масштаба, на пересечении двух переулков. Николай свернул налево, дорога пошла под гору. Минут пять шагал, прежде чем заметил на стене одного из домов искомый номер.

Стукнул в калитку, подождал. Толкнул, — не заперто. Вошел во двор.

— Эй, хозяин!? — позвал негромко. В ответ — тишина. Во дворе не оказалось обычной в деревне собаки, и гость беспрепятственно добрался до входной двери.

Дом солидный, бревенчатый, на окнах разрисованные наличники, только крыша по-современному крыта железом. Только Николай потянулся к ручке на двери, как она резко распахнулась, на пороге воздвигся, иначе не скажешь, хозяин.

Здравствуйте, — оторопело сказал Николай. Он ожидал увидеть если не глубокого старца, то уж точно мужчину пожилого, умудренного годами и опытом. А встретил его здоровенный мужик за два метра ростом, довольно молодой и заметно недружелюбный. Зеленые глаза настороженно сверкали из-под кустистых бровей. Аура вокруг него тоже поразила Николая, самая обычная аура, энергетика среднего человека. Николай даже решил, что ошибся домом. Гигант тем временем ответил на приветствие:

— И вам поздорову. Чего надо-то?

— Я ищу Смирнова, Виктора Ерофеевича. Здесь проживает такой?

— Да, я проживаю именно здесь, — ответил человек-гора. Николай оторопел вторично. Этот громила и есть тот самый Смирнов?

— Ваш адрес мне дал дядя, ныне покойный, Огрев Эдуард Валентинович, вот: начал Николай, запинаясь, но его грубо перебили.

— Шел бы ты отсюда, мил человек. И больше не приходи, понял? — Смирнов надвинулся угрожающе, глаза налились кровью, багровая дымка поплыла вокруг головы. Николай невольно попятился:

— Нет, вы не поняли. Мне помощь нужна.

— Все я понял. Ходят тут всякие. Проваливай, пока цел. Помощь ему!

Так пятясь, Николай вышел со двора. Развернулся и пошел к остановке. Осознание того, что идти больше некуда, обрушилось топором палача. Внутри стало пусто, мысли разбежались в испуге. Не было даже волнения, он просто шел, куда несли ноги. Ехал на троллейбусе, пересаживался, лица попутчиков сливались в одно. В какой-то миг осознал себя на автостанции покупающим билет на пригородный рейс. Не успел удивиться, как пустота вновь нахлынула, затмила сознание. За окном автобуса мелькали городские огни, затем они пропали. Рев мотора стих, в ноги ударила земля и вот вокруг уже шумят деревья, Николай без страха и сомнений шагает куда-то через темный лес. Впереди возник свет, слабый, но различимый. Потом пришли запахи — запахи подворья, послышалось мычание. Николай принялся дубасить руками в какую-то дверь. Дверь открыли, от неожиданности едва не упал. Сильные руки подхватили, в голове что-то гулко лопнуло, Николая вырвало и он потерял сознание.

Глава 10. Вечера на хуторе близь Владимира

Вдали от суетных селений

Среди зеленой тишины

Обресть утраченные сны

Иных, несбыточных волнений

Проснулся Николай от возмущенного петушиного крика: «Как же так, день наступил, а кто-то еще спит?». Осознал себя, во-первых, раздетым, во-вторых, лежащим под одеялом; кожей ощутил чистоту и свежесть белья. Открыв глаза, обнаружил дощатый потолок. Пылинка попала в нос, чихнул, и только после этого огляделся. Бревенчатые стены, между бревнами свисают клочья пакли. Пахнет деревом, травами и свежим хлебом. Голова оказалась чистой, ясной, хотя вчерашний день помнился плохо. Николай заворочался, пытаясь сесть. Со второй попытки это удалось. Кроме кровати, из мебели в комнате оказались стол, пара грубо сколоченных табуретов, и шкаф, огромный, массивный, и явно древний, настоящий «бабушкин комод». Одну из стен заняла поражающая величиной русская печь. Солнечные лучи, падая сквозь окно, подсвечивали сцену подобно театральным прожекторам. Пылинки плясали в лучах веселыми звездочками.

Сидя, попытался вспомнить, как попал сюда, но накатила головная боль, липким дурманом окутала слабость. Испарина выступила на лбу, в животе что-то неприятно заворочалось. Пришлось вернуться в лежачее положение. В этот момент стукнула дверь и вошла женщина, высокая, миловидная, несмотря на явно немалые годы. На голове — цветастая косынка, зеленые глаза лучатся добром и заботой. «Где-то я видел уже такие глаза» — пришла Николаю совершенно неподходящая к ситуации мысль. В руках женщина держала стакан, резкий запах мгновенно наполнил комнату.

— Проснулся, — улыбнулась женщина со стаканом. Улыбка осветила лицо, сделав его из миловидного просто красивым. — Вот и славно, выпей-ка отвару, легче станет. А то уж я беспокоится начала, два дня спал.

— Два дня, — потрясение было жестоким. Два дня эта незнакомая женщина была при нем сиделкой, а он валялся здесь, словно смертельно больной. Горькая жидкость полилась в горло, заглушая стыдливые мысли. В желудке почти сразу вспух огненный шар, тепло побежало по телу.

— Вот так лучше, — вновь улыбнулась хозяйка. — А вставать тебе еще рано. Крепко тебе племяш приложил, — в золотисто-зеленом сиянии ауры женщины игриво забегали оранжевые искорки. — И то на пользу. Встанешь здоровее, чем раньше был.

— Племяш? Ничего не помню. А кто вы? — голос вылетал изо рта глухо, словно агуканье филина из дупла. Николай вновь попытался встать, но женщина мягко удержала его.

— Лежи, лежи. Зовут меня Акулиной Петровной или, по-простому, тетка Акулина. Попал ты ко мне по милости племянника моего, Витьки. Заколдовал он тебя, так, слегка, чтобы ты прямым путем до меня добрался.

— Заколдовал? — вспомнился здоровенный угрюмый Витька, и сразу стало ясно, где Николай уже видел такие зеленые-зеленые, словно трава, глаза.

— Заколдовал, конечно. Чего удивительного? Ты и сам у нас не простой человек, с магией дело имеешь. Это и мне видно.

— А к вам-то зачем?

— А я почем знаю? Приедет — расскажет. Да только племяш ведь просто так ничего не делает. Да лежи ты, не дергайся, — Акулина заботливо поправила одеяло. — Ну, мне пора по хозяйству. А ты лежи спокойно, через часок еще загляну.

Женщина ушла. Николай лежал вялый, очумев от услышанного, но упорно пытался обдумывать свое положение. Дело шло туго, мысли ворочались тяжелые, огромные, словно ледниковые валуны, память взбрыкивала строптивой лошадью, отказываясь подсказывать что-либо, с того момента, как Николай постучал в дверь к Смирнову. Дальше вроде был разговор, потом что-то еще. Думал, думал Николай, а затем, утомленный размышлениями, сам не заметил, как уснул.