Яков Кальницкий - Конец подземного города. Фантастический роман

Едва Конноли выключил микрофон, инженер Шмерцкопф зашипел у него над ухом, как рассвирепевший гусак:

— Что вы сделали? Зачем вы напомнили им о подводном выходе? Они теперь бросятся туда!

— Вы что же думаете — я шучу? Подводный выход и подъемник будут сейчас взорваны. Это решено. Нам нетрудно позднее построить новый подъемник. А сейчас он абсолютно ни к чему. Тем более, что его могут захватить бунтовщики.

Конноли поднял руку к пульту. Там, среди десятков кнопок, выключателей и рубильников, выделялись помещенные рядом два рубильника: один — с черной рукояткой, другой — с красной. Под обоими были нарисованы черепа.

Черно-красная стрелка, переходящая в молнию, наискось пересекала пульт.

— Остановитесь! — воскликнул Шмерцкопф, хватая коменданта за руку. — Мы сами себя замуруем навеки!

— На место! Я знаю, что делаю! Для нас, если понадобится, найдется другой выход.

Шмерцкопф отступил.

Перед Конноли два рубильника, два возбудителя гигантских сил: черный — взрывает подводную базу, выход; красный — включает зажигание минной галереи, взрыв которой полностью и без остатка уничтожит весь Подземный город. Эта галерея была заложена на случай вражеского вторжения. Конноли умышленно сохранил зажигание и после разгрома «третьего райха». Ситуация настолько сложная, что — как знать? — красный рубильник может еще пригодиться в качестве последнего средства…

Рука Конноли передвигается от одного рубильника к другому. Налитыми кровью глазами Шмерцкопф следит за ее движениями. У инженера трясутся губы, его рыжие с сединой волосы поднялись венчиком — вокруг выпуклой розовой лысины.

Коменданту захотелось еще сильнее напугать этого толстого, неопрятного старика, воображающего себя философом. Он кладет руку на красную рукоятку.

— Надеюсь, Шмерцкопф, — цедит Конноли сквозь зубы, — вы ничего не имеете против такого громкого финала?

— Безумец! — Шмерцкопф простирает к нему дрожащие руки. — Остановитесь! Вы не имеете права!

— Спокойней, мой друг, спокойней! Не то от волнения я могу включить зажигание на сотую долю секунды раньше, и вам останется жить меньше именно на этот срок.

Шмерцкопф стукнул себя кулаками по голове и бросился на Конноли:

— Я этого не допущу, не позволю!!

— Кто же безумец — я или вы? — издеваясь спросил комендант, легко отстраняя механика движением локтя. — Глядите, я нажимаю.

Два дюйма, один дюйм… полдюйма. Шмерцкопф падает на плиточный пол и накрывает лысину полой халата. Конноли возвращает на место красную рукоятку.

На его лбу выступают капельки пота. Он решительно включает черный рубильник.

Стальная коробка зала вздрогнула и запела сотней протяжных, дрожащих голосов. Конноли и Шмерцкопф будто очутились внутри огромного колокола, в который снаружи кто-то бьет многопудовым молотом. Гримаса перекосила лицо коменданта… Он толкнул ногой Шмерцкопфа и сказал:

— Вставайте, каракатица! Еще не пришло время. Красный рубильник — наше последнее средство!

Джонни спасает свою шкуру

Не так-то легко одолевать торосы, перепрыгивать через трещины, временами брести по колено в воде, на каждом шагу опасаясь провалиться в скрытую полынью.

Джонни и Дик шли рядом. Когда им приходилось особенно трудно, над ледовой пустыней разносились проклятья.

Следовавшие за ними бандиты хмуро молчали. Они уже освободились от пулеметов, незаметно опустив «игрушки» под лед. Если бы до острова было дальше, радиостанцию постигла б та же участь.

Вот, наконец, и остров. Но что это был за берег! Полоска земли шириной в полтораста метров примыкала к крутому ледяному склону, вершина которого терялась в тучах. Здесь не было никаких следов человека. Снег пригладил землю, предательски скрыл ямы, засыпал промоины. Ноги то и дело проваливались в ледяную воду. Скрип шагов сзади прекратился. Обернувшись, Джонни увидел, что команда рассаживается на камнях. Он переглянулся с Диком и пробормотал:

— Рановато, а придется…

Дик притянул его за плечо:

— Джонни, послушай меня, надо спасаться. Если нам посчастливится подстрелить медведя, то двоим хватит, пожалуй, на всю дорогу, а эти твари сожрут все в один присест. В конце концов они съедят и нас. Вы понимаете меня, Джонни?

Но Джонни не хотел понимать. Эти люди нужны ему! Это его капитал! На них затрачены средства. Они должны обновить охрану в Подземном городе. Как же можно бросить этаких молодцов!.. А с другой стороны… Путешествует быстро тот, кто путешествует один, — так, кажется, говорят англичане.

Действительно, с этой бандой далеко не уйдешь.

— Послушайте меня, — продолжал Дик. — Уйдем, пока не поздно…

Джонни и на этот раз промолчал. Но… не сейчас, так очень скоро, а с доводами пилота придется таки согласиться.

Бандиты, видимо, почуяли что-то неладное. Они торопливо поднялись со своих мест и побежали за ушедшими вперед.

— Чего вы, парни? — с невинным видом спросил Джонни. — Отдыхайте! Мы с летчиком поищем дорогу получше…

Бандиты пошептались между собой, и Красный Бык сказал:

— Ладно, ищите. А чтобы ничего не случилось, с вами пойдет Тони Куггли.

Пришлось Джонни и Дику примириться с обществом колченогого гиганта. С первых же шагов оба поняли, что попали под стражу. Куггли благодаря увечью, полученному где-то под тропиками, не поспевал за ними. Он не постеснялся заявить:

— Эй вы, хозяин! Уж не думаете ли вы, что старый Куггли будет бежать за вами, как собачонка? — При этом он выразительно потряс автоматом.

Пришлось замедлить шаг.

Когда шайки не стало видно, Джонни принялся распространяться насчет заслуг, и достоинств старого пройдохи Тони. Он даже обнял его левой рукой. И в тот же миг молниеносно всадил ему в грудь нож. Куггли успел только прохрипеть:

«Ловко ты меня», — и упал замертво.

Джонни и Дик сняли с убитого автомат, обоймы и развязали рюкзак; в нем оказалась краюха хлеба и половина свиного окорока. Джонни сказал:

— Дик, вы понесете его оружие, а я — продовольствие. У меня одышка.

Дик молча, но не очень охотно повесил себе на шею второй автомат. Джонни переложил хлеб и ветчину в свой рюкзак. Они торопливо зашагали дальше на север…

Вскоре Джонни и Дик достигли края отмели. Прямо перед ними вздымалась почти отвесная громада ледникового языка, а справа берег омывала чистая вода, преграждавшая путь к морскому льду. Нужно было либо выбираться на материковый лед, либо идти обратно. Но не возвращаться же туда, где меж льдин стынет труп Куггли!

— Самосуд хорош, когда ты сам вешаешь, — рассуждал Джонни. — Но когда вешают тебя, он не так уж приятен…