Иржи Брабенец - Преступление в Радужном заливе

- Это входит в ваши обязанности?

- Конечно!

- Каким же образом?

- А по-вашему, исследуя влияние здешней обстановки на растения, я могу пройти мимо того, как ее переносят люди?

- Итак, забота о коллеге. Почему же вы не попросили врача показать вам эти карточки?

- Потому что в тот момент ее не оказалось на месте, а карточки можно было посмотреть.

Следователь на мгновение был сбит с толку этим доводом, но тут же оправился и продолжил атаку:

- А для чего вам недавно понадобилось подслушивать у дверей комнаты Шмидта?

- Мне показалось, что кто-то произнес мое имя, и я остановился.

- Вы считаете, это в порядке вещей - подслушивать, что о вас говорят за вашей спиной?

- Пусть будет стыдно тому, кто за глаза говорит одно, а в глаза другое.

- Расскажите-ка о ваших субботних передвижениях. Только точно, не утаивая... - перебил его майор.

- Для этого я и пришел сюда. - Маккент облизнул пересохшие губы. - Я хочу вам рассказать нечто почти невероятное. Но сначала мне бы хотелось спросить...

- Спрашивать буду я!

- Да, конечно. Но... дайте мне договорить. Я знал, что Шмидт убит. Еще с субботы. Я видел его там, я нашел его... я был у него первым. То есть первым после убийцы.

- Спокойнее, не все сразу. О том, что вы лгали, мы знаем.

- Лгал... да... Я боялся. Вы, конечно, сравнили показания Реи Сантос...

Майор пристально посмотрел на биолога.

- Я сейчас перейду к делу, - заверил его Маккент. - Все началось с того, что меня заинтересовало поведение Шмидта. Я же видел, что между ним и Ирмой Дари что-то было. Он довольно открыто добивался ее расположения. Но это к делу не относится. Мне показалось, что Шмидт сделал какое-то открытие и скрывает это. Ему известно что-то интересное. Он над чем-то работает. Но где? На базе? У радиотелескопа? Что это могло быть? Потолковать бы с ним наедине. Быть может, он охотнее разговорится, чем в столовой или клубе, где все время народ. И я решил взглянуть, чем занят Шмидт. Я вышел из оранжереи примерно в 10:15, обратите внимание на время...

- Не беспокойтесь, следите лучше за собой - не забудьте чего-нибудь. Итак, вы направились к радиотелескопу...

- Ровно в 10:25 я его увидел. Шмидт... - Маккент несколько раз сглотнул слюну, лоб его покрылся испариной, - он там лежал. Мне показалось, что он в обмороке или у него поврежден кислородный баллон. Я подбежал к нему и не поверил своим глазам - его скафандр был прострелен в двух местах. Представляете?..

- Дальше, дальше.

- Я растерялся, вытащил ракетницу, думал дать сигнал тревоги... потом хотел позвать на помощь по радио, но не сделал ни того ни другого. Первое, что пришло мне в голову, - радиста кто-то застрелил нечаянно, не мог же он сам всадить в себя две ракеты! Но потом я отбросил эту версию, несчастный случай исключен. Шмидта убили. Два выстрела - неопровержимое доказательство убийства. И никого нет вокруг. Это было жуткое чувство. Я сразу подумал - стоит кому-то меня увидеть у трупа Шмидта - и подозрение может пасть на меня. Поэтому я бросился бежать оттуда со всех ног. Вот и все. - Маккент отер пот со лба. - На этот раз действительно все.

Закусив губу, доктор Гольберг едва сдерживал нетерпение - так хотелось ему задать Маккенту с десяток вопросов. Но он предоставил инициативу следователю.

- Скажите, Маккент, вы любите Моцарта? - неожиданно спросил Родин.

- Люблю. Откуда вы знаете?

- Какие произведения Моцарта вы здесь прослушивали?

- Здесь, в Радужном заливе? Насколько я помню, никаких. Да, точно, никаких.

- Вернемся к Шмидту. Значит, вы утверждаете, что помчались прочь от трупа? Куда - к оранжерее?

- Да, я вернулся прямо в оранжерею и лихорадочно стал обдумывать ситуацию. Неожиданно я вспомнил, что ровно в 11:00 будет проводиться проверка всех членов экспедиции, находящихся снаружи. Это значит, что с минуты на минуту следует ожидать тревоги. Если я прибегу последним, это может вызвать подозрение. Поэтому я встал и направился к базе.

- Вы никого не встретили по дороге?

- Я старался уклониться от встреч. Однако мне показалось, будто я вижу чью-то тень. Видимо, это был Нейман, проходивший мимо оранжереи в тот момент, когда я собирался выйти. Кроме того, я видел врача, Рею Сантос.

- Каким путем вы шли к базе?

- Я держался стороной, двигался вдоль склона, в тени. Наконец я притаился и стал выжидать.

- Что же было дальше?

- Потом произошло то, от чего я остолбенел. Над мертвым Шмидтом взлетела ракета. Но там же никого не было! Вы можете это объяснить?

И снова следователь пропустил его вопрос мимо ушей.

- Откуда вы знаете, что у радиотелескопа никого не было?

- Но я же собственными глазами видел мертвого Шмидта, а через две-три минуты после объявления тревоги все собрались у выхода! Кроме Ирмы Дари, но она все время была на связи.

- Вы видели ракету?

- Видел.

- Я, очевидно, неточно выразился. Я спрашиваю, вы посмотрели на холм после того как ваше внимание привлек красный свет, или...

- Нет. Я смотрел именно в этом направлении. Меня... я не знаю, как бы это лучше выразить... Просто радиотелескоп, холм, где лежал Шмидт... это место притягивало меня, я не мог от него оторваться. У меня было такое чувство... доктору, верно, знакомо это состояние...

- Архаическая аномалия, - проворчал Гольберг, - атавизм. Еще лет сто назад никого не удивляло, что люди толпятся перед домом, где совершено убийство.

- Вы не заметили ничего особенного в этой сигнальной ракете?

- Нет. Мне показалось, что она ничем не отличается от тех, какими мы стреляли на тренировке. Разумеется, за исключением цвета.

- А высота?

Биолог пожал плечами.

- Высота? Я бы сказал - обычная, может, чуть меньше.

- Хорошо. Вспомните, откуда кто прибежал.

- Первой прибежала врач, справа. Мне тогда просто в голову не пришло, что она бежала от оранжереи. Потом из шлюзовой камеры показались Глац и Мельхиад. Нейман бежал со стороны ракетоплана. Юрамото шагал от своей сейсмической станции, а Ланге мчался сверху, от обсерватории. Он прибежал последним.

- К слову, верно ли, что у вас с ним был довольно крупный разговор?

- Да, мы немного повздорили.

- По какому поводу?

Маккент недоуменно развел руками.

- Уж и не знаю, как вам объяснить. Речь шла о человеке, вернее, о человеке, о его прошлом и будущем. Ланге что-то сказал о господстве человека во Вселенной, а я имел неосторожность пожалеть Вселенную, подразумевая биологическое несовершенство человека. Он мне возразил, слово за слово - мы поспорили. Вот и все.

Родин посмотрел Маккенту в глаза.

- Скажите мне, пожалуйста, вы же не маленький ребенок - признанный ученый, заслуженный человек. Я понимаю, что, когда вы наткнулись на мертвого Шмидта, для вас это было сильнейшим потрясением, вы не знали, что делать, и в панике совершили ошибку. Но потом, когда прилетели мы... почему вы так долго скрывали от нас правду?