Эдуард Байков - Фантасофия. Выпуск 1. Фантастика

В общем, у меня голова гудела от вопросов. Я будто снова оказалось в том самом ужасном понедельнике моей жизни, когда выяснилось, что бабули нет… И я так же задавала себе миллионы вопросов, зная, что ни одного ответа я не получу. Это было так странно… Да и сейчас ситуация не из приятных. Кого она искала? Какой дом? Что он ей рассказал? Как можно разговаривать с домом? Хотя это, в общем, не вопрос, бабуля это умела. Она смотрела на вещь и видела ее историю. Она была удивительная. Но куда и зачем она ушла? Почему она бросила меня?

И тут началось ЭТО.

Безуспешно взывая к тетради, я вдруг увидела бабушку. Такую, какой я ее помнила. Безупречно элегантная пятидесятипятилетняя женщина, выглядевшая на десяток лет моложе. Она сидела за письменным столом, который раньше стоял в другом углу комнаты у окна, и перечитывала эту самую тетрадь, выглядевшую несравненно лучше. Потом она встала и пошла в коридор. Я настолько обалдела, что молча двинулась вслед за призраком. В коридоре бабушка поднялась по лестнице на чердак и после некоторого замешательства открыла большой старый сундук и положила в него тетрадь. Затем опустила сверху какой-то конверт и закрыла крышку. После чего раздался легкий стук у меня в голове, и я отключилась.

Проснулась я в гостиной. Ума не приложу, как можно спать, сидя за столом на неудобном стуле. Тем не менее, мне это, похоже удалось. С трудом потянувшись, я решила было, что мне порой снятся странные сны, но… На столе лежала открытая на последней странице тетрадь с пожелтевшими от времени листами. Минуты три у меня ушло на осмысление этого факта. Значит, дневник бабушки мне не приснился. Это радует. А вот она сама… Нет, конечно, ее здесь не было. Но я так хотела узнать, что с ней случилось…

Точно! Конверт! Во сне она опустила в сундук конверт. Значит, если он действительно там… Делать выводы дальше я побоялась. Зато опрометью бросилась на чердак. Открытый сундук лежал там же, где я его оставила. Поборов в себе сиюминутное желание оставить все как есть и в него не заглядывать, я развернула вдруг ставший довольно-таки легким ящик к окошку. В углу лежал серый от въевшейся пыли конверт…

«Софьяна, девочка моя! Если ты читаешь это письмо, то уже выросла. Выросла настолько, что я могу не узнать тебя, когда увижу. Знаешь, это странно. Писать письмо, которое ты можешь никогда не получить и представлять тебя большой и далекой. Но я надеюсь… Хотя нет, я точно знаю, что однажды ты его прочитаешь. Только бы не было слишком поздно. Иначе я вообще никогда тебя не увижу. И мне будет грустно. Но это все не имеет значения. Значение имеет только одно: завтра я уйду. Я позабочусь о том, чтобы ты получила этот дом и, надеюсь, тебе хватит благоразумия не отдать его твоим родителям. Я их люблю, но это будет неправильно. Запомни: этот дом твой! Он будет твоим всегда и во всех измерениях. Он всегда будет ждать, когда ты вернешься. Так что не делай глупостей и красивых жестов. Это глупо. Теперь о деле.

Соня, моя маленькая. Я тебя люблю, но уйти мне придется. Я знаю, ты будешь переживать, но думаю, что ты сама знаешь, что со мной все в порядке. Просто меня не будет с тобой. Может, сколько-то лет, а может, мы больше вообще не встретимся. Но ты будешь жить в моем сердце. Пожалуй, я опять отвлеклась.

Когда-то, очень давно, я встретила человека. Он был удивительным и странным. Он был ни на кого не похож. Думаю, ты догадалась, к чему я веду. Я его полюбила. Не знаю, понимаешь ли ты, что это значит, но я тогда поняла. Извини за такой несколько нехудожественный стиль изложения, но я ничего не могу с собой поделать.

А потом он исчез. Он звал меня с собой, но я не пошла. Я была слишком молодой, глупой и самоуверенной. А это опасное сочетание. К тому же чреватое многими неприятностями, в чем мне пришлось убедиться на себе. Потом я встретила твоего дедушку, вышла замуж, дальше ты знаешь. Но всю жизнь я искала его. Потому что, уходя, он оставил мне надежду в виде небрежного замечания, что если я найду когда-нибудь его дом, то смогу уйти за ним. Сегодня я его нашла. И должна уйти. Ты уже достаточно взрослая и, может, меня поймешь. Со дня расставания я его искала. Тридцать пять лет. И если я не уйду сейчас, то до следующего шанса могу не дожить. Так что…

В общем, пусть это зыбкая надежда и неизвестно, что ждет меня, но это письмо – последнее из несделанных мной здесь дел. Я уверена, что со мной будет все в порядке, и тебе желаю того же.

Все. Пока. И помни: я люблю тебя. И это, наверное, не лечится.

Бабушка.

P.S. Софьяна, девочка моя, чтобы «поговорить» с вещью, надо очень пристально на нее смотреть, проникая внутрь, в самую суть сквозь хрупкую оболочку, и больше всего на свете хотеть получить ответ на какой-то вопрос. В смысле не на вопрос вообще, а о событиях, связанных с этой вещью. Попробуй, и у тебя получится, я знаю. Этот дар, пожалуй, мое единственное настоящее наследство тебе.

С любовью, бабуля»

«Так вот как оно работает», – моя первая мысль была чисто и исключительно практической. Эмоции вот так взяли и выключились. Вспомнив все, что я знала о психологии, я уселась на диван и занялась анализом своего состояния. На манер диалога «А у тебя ничего не болит? А шизофреников в роду не было?». Подозреваю, что со стороны это смотрелось идиотски. Но мне помогло. Я с удивлением обнаружила, что совершенно спокойна. То есть письмо чуть ли не с того света меня, конечно, взволновало, я была рада, что бабуля ушла куда-то по своей воле, что с ней ничего дурного не случилось, но… Было такое ощущение, что я все это уже знала, а сейчас просто вспомнила. И я действительно всегда была уверена, что с ней все в порядке. Более того, что она счастлива. И, уходя, она знала, что я не буду слишком переживать. Странно все это как-то…

И где-то на этом месте решив, что утро вечера мудренее, а завтра мне на работу, я отправилась спать. И самым удивительным за этот день стало то, что я отрубилась, едва коснувшись подушки.

Проснулась я еще до звонка будильника оттого, что какой-то особенно яркий солнечный лучик решил, что ему надо непременно отдохнуть на моем правом веке. Поэтому спросонья я слегка ослепла на один глаз, но встала чрезвычайно бодренько. Через полчаса, когда, наконец, зазвонил будильник, я уже умытая, но еще в пижаме, попивала чай и разглядывала свои вчерашние трофеи. Письмо и дневник. Значит, все, что случилось вчера, не было сном. Бабуля десяток лет назад двинула куда-то за своей любовью, я теоретически могу болтать с вещами и ни в коем случае не должна отдавать дом родителям. Ну, этого они у меня, предположим, и так бы не дождались, но буду иметь в виду. На бабулю я не в обиде, потому как сама такая, а вот идею на счет вещей стоит проверить. И по уже установившейся, похоже, привычке я двинула на чердак.