Сергей Синякин - Злая ласка звездной руки

- Может, пусть идут? Пусть только расскажет, что он там видел. А то ведь и в самом деле их загребут. Одними анализами замучают. Да и нам несладко придется. Карантин, Андрей Николаевич, дело такое. Целыми днями придется очко под шприц подставлять. А если еще пункцию делать будут...

Знакомиться с процедурой взятия пункции Кунжакову не улыбалось. Но и попадать в лютую немилость начальства у него тоже особой нужды не было.

- А если проговорится кто? - спросил он. Нет, что и говорить, порой жестокость, как и гуманизм, зависит от человеческих слабостей. От трусости, например. Уколов Кунжаков боялся с детства, а потому больницы он терпеть не мог.

- Отпускай, - сквозь зубы сказал водитель. - Не будь дураком, Николаич! Пацан с бабой и дочуркой и так настрадались. А ты хочешь, чтобы и у нас неприятности появились. Не ищи приключений, старшой, мужик дело говорит. Привезем мы их в лагерь, тут и нам отвалится по полной программе. И никому ты не докажешь, что здоровые они. На всякий случай будут лечить. И их, и нас!

- Документы хоть есть? - потоптавшись среди пляшущего при свете фар комарья, совсем уже глупо спросил старший лейтенант. Не надо было этого спрашивать. Кто же в такие походы документы берет?

Водитель хмыкнул и покачал головой.

- Нет, я это к тому, что на всякий случай адрес надо записать. Вдруг и в самом деле какая зараза вылезет, - пробормотал Кунжаков. - Вон несколько лет назад в станице Обливской Ростовской области странные заболевания были. И в Котельниках шесть лет назад тоже эпидемия какой-то африканской болезни была...

- Да я не прячусь, - сказал задержанный. - Записывай, старшой. Стариков Дмитрий Николаевич, восемьдесят второго года рождения, проживаю в Царицыне по улице Хорошева. Дом двадцать один, квартира тридцать три.

Кунжаков добросовестно переписал продиктованные данные в блокнот.

- Если соврал... - многозначительно предупредил он. - А теперь рассказывай, что ты там видел, пока смена или проверяющие не прикатили.

14. ЦАРИЦЫНСКАЯ ОБЛАСТЬ, РАЙОННЫЙ ЦЕНТР МИХАЙЛОВКА И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ, 27 ИЮЛЯ 2006 ГОДА, 2.00-4.00

В любом случае ракетница его бы не спасла. Что говорить, чтобы попасть из ракетницы в кого-то, надо было стрелять почти в упор. Стариков пожалел, что не поискал в доме тестя двустволку, с которой тот выезжал стрелять уток да зайцев. Вместе с тем ощущение оружия в руке всегда придает человеку большую уверенность. Даже с железным прутом всегда себя чувствуешь увереннее, чем с пустыми руками. Стадион встретил его зловещей пустотой. Все происходящее напоминало какой-то фильм "ужасов", и в этом фильме Дмитрию Старикову досталось играть заглавную роль.

Он шел среди неподвижных, похожих на одетые статуи людей. Фонарика он не включал, и все вокруг было погружено в красноватый полумрак, впрочем, достаточный, чтобы рассмотреть и даже угадать неподвижных людей. У Старикова было ощущение, что он находится в комнате фотографа. - Только вот людей в этой комнате было многовато.

Он увидел свою бывшую учительницу, потом соседа тестя - сварливого и желчного Иванкина. В другое время Анна Викентьевна с этим самым Иванкиным и здороваться не стала бы, а сейчас они стояли рядышком. Лица у них были красными и оттого казались недовольными.

Народ на стадионе собрался самый разнообразный - от пенсионеров до младенцев. Только вот что они здесь делали, Стариков понять никак не мог. Он бродил среди неподвижных людей, вглядывался в красных сполохах в их лица, но никак не мог обнаружить жены и ребенка.

Отчаяние уже охватывало его, когда он наткнулся на группу неподвижно застывших детей. Он сразу и не понял, почему здесь собрались только дети, потом, уже пройдя мимо них, сообразил - детский дом! Был такой на Втором участке. Но если дети из детского дома так и собраны были в одну группу, то где-то рядом с ними надо было искать жителей участка. Скорее всего собранные здесь люди так и стояли, как их собирали сюда со всего города.

Он не ошибся.

Через полчаса поисков он увидел Светлану. Рядом с ней стояла Маришка. Зрелище было такое же трогательное, как и страшное. Позабыв обо всем на свете, Дмитрий бросился к жене и дочери. Возможно, где-то неподалеку были тесть с тещей, но он их уже не увидел. Не до того ему было, времени не было оглядываться по сторонам.

Рука жены была чуть теплой. Она даже не отреагировала на прикосновение мужа. Стояла, опустив глаза на дочь, и на лице у нее было равнодушное спокойствие, за всю жизнь Стариков не видел у нее такого выражения лица.

Кажется, он что-то говорил.

Ракетница ему мешала, и Дмитрий сунул ее за пояс. Из голов жены и дочери тянулись в переплетения над головой два тоненьких красных лучика: Хотелось их оборвать, но Дмитрий не решился это сделать: непонятно было, а вдруг это жене и дочери повредит?

Маришка была какой-то вялой. Она не сопротивлялась, когда папа взял ее на руки. Прижав дочку к себе, Стариков потянул жену за покорную прохладную руку.

- Уходим, Светка! Слышишь меня? Надо уходить отсюда!

Безвольным роботом она сделала несколько шагов вслед за мужем. По мере удаления от того места, где они с дочерью стояли, красные нити из их голов удлинялись. Правда, прямо на глазах они становились тоньше, а уже у темного входа в пустое и гулкое административное здание вдруг лопнули с тихим свистящим звуком - словно кто-то неподалеку в пустую гильзу дунул.

Выбравшись наружу, Стариков увидел, что площадь перед стадионом и пустырь рядом с ней призрачно высвечены голубоватым светом, и воздух над ними бурлит от бесчисленного множества маленьких белых пузырьков. Со стороны все выглядело так, словно в огромной кастрюле закипала вода. Зрелище захватывало. Некоторое время Стариков смотрел на бегущие в небо пузырьки. Он крепко прижимал дочь к себе и чувствовал, как она странно дрожит всем телом, словно хочет выгнуться, но у нее не получается. Жена стояла рядом молчаливым истуканом. Или правильнее было бы сказать - истуканшей?

Придя в себя и осмотревшись, Стариков сообразил, что надо идти в обход. Идти напрямик через эти самые беснующиеся белые шарики он так и не решился.

- А потом? - азартно спросил Кунжаков.

- А потом все и началось... - Дмитрий Стариков достал из кармана куртки пачку сигарет, достал одну, но вместо того чтобы нормально закурить, принялся ломать сигарету и нюхать табак.

- Да ты кури, не стесняйся! - подбодрил его водитель. - Хочешь, я тебе свои дам - "Честерфилд"?

- Я не курю, - сказал задержанный. - Бросил.

- Что дальше-то было? - спросил старший лейтенант. - Руку тебе кто прострелил?

- Никто не простреливал, - сказал Стариков. - Это я на штырь напоролся, когда мы упали. Как я Маришку от этого штыря уберег, сам ума не приложу... Мы уже довольно далеко отошли, когда у стадиона появились белые пятна. Больше всего они мне почему-то напомнили собак. Не знаю почему. Может, просто поведение мне их что-то напомнило? Пометались они у стадиона, потом вытянулись в цепочку и двинулись в нашу сторону. Медленно так двинулись, как собаки по следу. Я Светку за руку и - ходу! Дальше ничего не помню. Помню, ехали на велосипеде. Но откуда он взялся, убей Бог, вспомнить не могу! Потом вход. Там они нас и настигли. Чувствую, тянет меня назад. Словно бы вернуться надо. Маришка у меня на руках забилась. Светка что-то злое мычит, вырывается... Ну я и жахнул по пятнам этим из ракетницы. Во всех патронах у меня жаканы были, а в этом дробь оказалась. Может, и к лучшему. Сыпануло по ним дробью. Повредить-то особо не повредило, не заметил я, чтобы дробь им какой-то видимый урон причинила. Только вроде заколебались они. Желание возвращаться у меня исчезло, Светка опять в неподвижную задумчивость впала, Маришка на руках затихла, и ломать ее перестало. Толкнул я ее в проход, сам полез пятками назад, а ракетницей им грожу...