Григорий Гребнев - Южное сияние

- Мины на дороге, артиллерия, даже самолеты, - коротко ответил Орли.

Вери оглянулась и вскрикнула:

- Орли!.. Самолеты!..

Вслед им медленно на небольшой высоте шли самолеты.

- Остановите машину! - сказал Орли.

- Зачем?

- Надо...

Самолеты с ревом пронеслись над ними и, сделав вдали поворот, одни (очевидно - бомбардировщики) стали набирать высоту, а другие (видимо - штурмовики) ринулись вниз и помчались над шоссе навстречу "Бегемоту". Пальба из пушек-скорострелок и пулеметов слилась с ревом моторов в один сплошной грохот. Но ни одна пуля, ни один снаряд не поразили стоявшую на шоссе одинокую машину.

Штурмовики ураганом пронеслись над "Бегемотом" и взмыли кверху, отвалив одновременно в сторону и уступив место бомбардировщикам. Сквозь толстое шоферское стекло и марево сияния Вери видела, как вверху над "Бегемотом" засверкали молнии: это рвались бомбы, взрываемые лучами Энергона. Одновременно на шоссе далеко впереди и позади "Бегемота" и по его сторонам взметнулись высокие столбы щебня и земли. Там рвались бомбы, упавшие мимо цели...

Вери втянула голову в плечи и зажмурилась. Орли нагнулся к иллюминатору и стал глядеть вверх, насколько позволяло ему крохотное окно. В небе появилось звено легких бомбардировщиков.

"Сейчас будут пикировать", - подумал он.

Орли не ошибся: получше определив цель, пикировщики один за другим ринулись вниз. Казалось, еще миг - и они не успеют отпрянуть в сторону, попадут в сферу излучения и, объятые пламенем, упадут прямо на крышу "Бегемота", но они все же выходили из пике, избегая соприкосновения с лучистой броней Энергона. Позади них неизменно грохотал взрыв, но не на дороге, а где-то вверху, метрах в ста от "Бегемота", который стоял нерушимо на уцелевшем от воронок и дымящемся клочке шоссе...

Очевидно, летчики объясняли свои неудачи только неточностью бомбометания. Штурмовики пошли вторым заходом.

На этот раз они снизились метров до ста. Подобно стае черных птиц, пронеслись они над "Бегемотом". Снова рев моторов и пальба пушек...

Уже двадцать минут кружились над "Бегемотом" самолеты: пикировали, швыряли в него бомбы, обстреливали его. Вокруг Орли и Вери все клокотало, дымилось и разлеталось вдребезги. Порой им казалось, что они со своей машиной находятся внутри огромной мутной бутыли, наполненной дымом и раскаленными камнями. Все вокруг бурлило и клокотало, и только они двое в своем "Бегемоте", прикрытые светло-голубым излучением, оставались живы, неуязвимы и целы.

Так продолжалось около часа: штурмовиков сменяли пикировщики, пикировщиков - штурмовики, потом снова камнем вниз падали пикировщики, а за ними опять шли штурмовики...

Но всему бывает конец. Самолеты, сделав последний круг над уцелевшим клочком земли, на котором стоял совершенно не поврежденный "Бегемот" с двумя почти оглохшими от взрывов и пальбы, но совершенно невредимыми пассажирами - ушли на юг...

Это был невиданный в истории науки огневой опыт, поставленный ученым на самом себе. Но наблюдать, изучать, проверять свои расчеты в тот миг, когда земля, небо и воздух смешались в один огневой смерч, было немыслимо. Можно было только собрать всю свою волю, скрепить сердце и заставить себя высидеть этот час. И Орли вместе с Вери это выдержали. Они поставили на себе этот страшный опыт и вышли из него невредимыми...

Крылатые звери уже умчались, а Орли все еще, словно в столбняке, сидел в своей машине, крепко прижав к себе Вери. Его воспаленные глаза дико озирались по сторонам и руки крепко сжимали голову Вери, зарывшуюся под полу его тяжелого плаща.

Наконец, Вери шевельнулась. Она нерешительно подняла полу плаща и выглянула в окно.

- Орли! - тихо позвала она.

Орли молчал, глядя перед собой незащищенными, остановившимися глазами.

Вери тронула его за рукав.

- Что с вами, Орли? - испуганно спросила она. - Вы ранены?..

Он очнулся, шумно вздохнул, глаза его утратили стеклянную неподвижность, они смотрели на Вери устало, но вместе с тем радостно и нежно.

- Нет, я не ранен, Вери.

- Я ничего не понимаю, - сказала Вери. - Что здесь происходило?

Суровая усмешка возникла па его каменном лице.

- Здесь летала наша смерть, Вери... Здесь был поставлен опыт, не виданный до сих пор на земле.

Вери прижалась к нему:

- Орли! Мне было очень страшно...

- Да, это страшно. Это так страшно, что замираешь и будто не живешь... - медленно, словно все припоминая, сказал Орли.

- Но неужели это все тот же Энергон уберег нас? - с изумлением глядя на него, спросила Вери.

- Это единственное, что нам остается предположить, - с улыбкой ответил Орли. - Кроме нас с вами и Энергона, здесь были только летчики генерала Фланго.

Вери взглянула в окно: сквозь сияние ей было видно шоссе, была видна земля, которая превратилась в бурое месиво.

В глазах Орли блеснул веселый огонек:

- Наш Энергон сегодня выдержал самое трудное испытание на стойкость. - сказал он. - Теперь я вижу, что для него, а с ним и для нас, не страшны ни бомбы, ни самолеты...

- Наши враги очень коварны, Орли. Не возьмут нас силой, так пустятся на любую хитрость и подлость, чтобы нас уничтожить, - сказала Вери, и облачко озабоченности и тревоги отуманило ее глаза.

- Верно, - согласился Орли. - Будем бдительны. Прекрасно, что мы не одиноки. Я уверен, что эта чудесная золотоволосая девушка и Спиро нам помогут.

- Я думаю о ней с большой благодарностью, - сказала Вери. - Но иногда мне кажется, что мы напрасно не приняли руку, протянутую нам "Свободной родиной".

- Я не сомневаюсь, что вся эта организация состоит из таких же бесстрашных и благородных людей, как Анна, - сказал Орли, будто размышляя вслух. - Но после тюрьмы мне так захотелось свободы, что я никак не мог заставить себя забраться в укромный угол и прятаться там от сыщиков генерала Фланго... И еще одно: за этот год слишком много скопилось в моей груди ненависти к моим, палачам. Если бы я не дал ей выхода на волю в виде вот этого излучения, она сожгла бы меня самого.

- Я вас понимаю, Орли, - сказала Вери. - Но может быть нам не пришлось бы скрываться. Наши друзья, наверное, переправили бы нас за границу.

Орли покачал .головой.

- Нет, Вери! Сидя в тюрьме, я увидел то, чего раньше не видел: свою несчастную, задушенную фашистской диктатурой родину. Когда-то я покинул ее, с головой окунулся в науку, я не замечал вокруг себя ничего. Я старался не вспоминать отца, которым всегда гордился... Но сейчас я ничего уже не хочу забывать, я все вижу и не уйду из своей страны только потому, что в ней хозяйничают Фланго и Макчерти.

Вери молчала.

- А вы?.. - спросил Орли.

Вери посмотрела на него глазами полными нежности и сказала: