Артем Желтов - «Если», 2015 № 03

— Давно обещали прислать третью, — вставил Малаев.

— Давно обещали послать тебя подальше, — огрызнулся бригадир. — А главное, мужики, ну сами прикиньте — нас просто не поймут. Та же вторая экспедиция не поймет. Скажут: ну подумаешь, из шести робот-групп одна попалась малость сумасшедшая. Это не смертельно, а Базунов закатил истерику, ядрена неженка. И как мы будем выглядеть?

— Знаешь, бугор, мне уже все равно, как мы будем выглядеть, — сказал Сухов, — Мы и сейчас в общем похожи на загнанных лошадей. Так больше нельзя работать. Мы просто надорвемся. Мы уже на пределе.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего хорошего, но пойми меня правильно. Заводские свою вину не признают ни за что. Марсианская контора треста вообще самоустранилась. Если ты назначишь крайним Привалова, сыграешь им всем на руку. Извини, но в таком разе чисто ради справедливости мне придется вынести сор из нашей уютной избушки на партком. Сам угадай, как партком возбудится, когда узнает, чего мы вытворяем из самых лучших побуждений. Дальше будет решать партбюро треста. И «далее везде», как говорится…

В вагончике повисло характерное неловкое молчание. Такое, когда вроде любому понятно, что надо кричать «Слово и дело!», но ведь после будет очень больно сразу всем.

К гадалке не ходи, решать проблему недержания команды «стоп» в программе самоходной робот-группы сбегутся дружною толпою самые неожиданные инстанции, вплоть до КГБ. Если бригаде «закроют космос» на неопределенный срок — это, считай, повезло.

Базунов обвел свою команду взглядом. Здесь сидели десять человек, далеко не последние люди треста, который они фамильярно звали «Мосспейсстрой», и каждого бригадир слишком давно знал, чтобы не считаться с его мнением. А еще он каждого в той или иной степени любил, даже молодого оболтуса Привалова, хотя этого еще учить и учить коммунизму, и хорошо бы подзатыльниками, да жалко дурня.

— Будет очень больно сразу всем, — подытожил общее молчание геодезист Тарасенков. — А нам особенно. Ибо нахулиганили уже выше крыши.

— Больно, но справедливо, — заметил Сухов.

— В тресте — замотают, — сказал Базунов, не очень, впрочем, уверенно. — Выше партбюро это дело не уйдет. Они там не дураки, ядрена бюрократия. А с нас стружку тупым рубанком снимут. И смысл?.. Нет, ну если вы очень хотите, чтобы меня выгнали…

— Мы тебя на поруки возьмем, — пообещал Тарасенков, — И Привалова тоже. Но лично я против. Не в смысле на поруки, а в смысле вообще.

— Я устал, — сказал Сухов, — Не знаю, как вы все, а я лично устал ощущать себя аглицкой блохой, которую Левша взял за жабры и подковал без мелкоскопа. Мне это состояние давно остоелозило. Почему мне, рабочему человеку, простому энергетику, не дают нормально работать? Стройка за стройкой одно и то же — сначала едва ползем, потому что ничего не готово. Потом аврал и гонка с нарушением всех правил. Технология побоку, элементарный здравый смысл тоже побоку, только догоняй план. Дальше нам дают премию и обещают, что больше такого бардака не будет. Мы выходим на новый объект — и?.. Вот-вот… Ладно, к бардаку мы привычные, но, извини, на Луне случилась уже какая-то порнография. Дурак я старый, надо было прямо тогда поднимать шухер по партийной линии.

— Вот! — поддакнул Тарасенков, — На Луне надо было! Сейчас поздно. Сейчас мы уже главные герои в этой порнографии, и закатают нас на полную катушку.

— Мы подали с Луны докладную! — напомнил Базунов строго.

— Кстати, вот про это самое! — вклинился в разговор Мала-ев. — Мужики, дайте слово молвить. Вы сейчас подставляетесь. Вы совсем не учитываете, как наши претензии выглядят с точки зрения треста. А выглядят они просто нелепо! Когда бугор послал с Луны депешу — какая была реакция? Нам тут же прислали заводских наладчиков спецрейсом! Мгновенно сменили прошивку! Это ты, Сухов, называешь — не дают работать? Да во всем тресте не найти бригады, которую бы так облизывали… И если Привалов — чайник…

— Я не чайник! Ну зачем вы!.. — взмолился Привалов. — Просто на Луне я не сразу разобрался. Группа-то совсем новая.

— Прямо жалко, что обратную сторону Луны с Земли не видно… — пробормотал Малаев, сладко жмурясь. — Вот бы астрономы офигели.

— Слышь, Малаец, шел бы ты готовиться кидать оборудование на борт, а? — сказал Базунов. — Вы за временем не следите, раздолбай, а у нас пять минут на болтологию осталось.

— Выставляешь за дверь как беспартийного? Говорят, Папанин тоже своего радиста Кренкеля выгонял с заседаний партийной ячейки на дрейфующей льдине, — помнишь, чем кончилось?

Базунов вдруг опустил голову на руки. В вагончике, где почти каждый потихоньку бухтел, сразу настала мертвая тишина.

— Нет больше сил моих, — прошептал Базунов. — Батарейки сели. Я тебе сейчас устрою кренкеля… Такого кренкеля, ядрена матрена…

В вагончике стало вдруг заметно теснее: это на нижней полке сел, протер глаза и сунул ноги в ботинки до того молча валявшийся стармех Ренкель, по совместительству командир воздушного судна. Такой же седой, морщинистый и обожженный, как атомщик Сухов, старый черт, только кряжистый, поперек себя шире. В бригаде его звали суперстармехом.

— Намек понял без намека, — гулко сказал он, — Транспортный оператор, добро пожаловать на борт. Мечтаю через две минуты видеть тебя у грузового пульта.

Малаев без лишних слов вскочил и потянул с вешалки куртку.

— Погоди секунду, дядя Жора, — попросил Сухов, — А твое мнение?

— Безусловно «за», — прогудел Ренкель, вставая и с хрустом потягиваясь. — Могли бы и не спрашивать.

— За что?

— Да по фигу. — Ренкель взял у Базунова кружку, в один глоток отпил половину, крякнул, благодарно кивнул и медведем полез на выход. За ним гуськом потянулись механики Нечитайло и Полевой, показавшиеся вдруг очень маленькими.

— Не ожидал от тебя, — буркнул Сухов. — Нет, я все понимаю — вкалывают роботы, счастлив человек…

Ренкель остановился, бросил взгляд через плечо, механики карикатурно повторили его могучее движение один в один.

— Роботы в порядке, — сказал Ренкель, — Это лучшие роботы на моей памяти. Умнейшие ребята. И чертовски изобретательные, особенно храбрый маленький погрузчик. Вы их просто не понимаете. Просто они хотят вкалывать, даже когда им не дают. Если бы все люди так хотели… Эх!

Он безнадежно пожал одним плечом и протиснулся в тамбур. Сухов озадаченно глядел ему вслед.

— Храбрый маленький погрузчик… — пробормотал он. — Нормальный ход, дядя Жора…

— А что, это концепция, — впервые подал голос доктор Ленц, он же повар, он же единственный в бригаде разнорабочий. — Она многое объясняет.