Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Семейство де Лима не хотело терять времени, и в среду мне пришлось заняться вопросом эксгумации. Я неожиданно легко завершил все формальности, связанные с самим актом и судебномедицинской экспертизой. Несомненно, у де Лимы была рука во влиятельных судебных и полицейских кругах. Эксгумацию назначили на пятницу в первой половине дня.

В Пунто де Виста я выехал в этот день очень рано, так как решил поговорить с Альберди и Марио до прибытия комиссии и де Лимы. Утро было ясное, но более холодное, чем обычно в эту пору года. Кратковременный ночной дождь прибил пыль, покрывавшую шоссе после многомесячной засухи, так что я наслаждался утренней прохладой.

Альберди я не застал ни дома, ни в саду. На крыльце сидела старая худая индианка и перебирала овощи. Она сказала, что священника нет и он, наверное, в церкви, потому что плотник должен был налаживать там амвон. Когда я спросил, дома ли Марио или он тоже в церкви, старуха подозрительно глянула на меня черными, глубоко запавшими глазами и повторила еще раз:

— Святой отец должен быть в церкви…

Я понял, что из нее больше ничего не вытянешь, и пошел в церковь. Священник действительно был там. Увидев меня, он вроде бы встревожился, но тут же лицо его приняло спокойное выражение, и мы довольно сердечно поздоровались.

— Я уж и не ждал вас… — сказал он, словно оправдываясь.

— Мне хотелось побеседовать с вами до приезда комиссии, которая должна прибыть через час.

— Пройдем в ризницу. — Он дружески взял меня под РУКУ.

— В воскресенье вечером я был у вас, но…

— Знаю. Мне говорила ваша знакомая, сеньорина Дали. Она еще дважды приезжала сюда. Мы беседовали долго и откровенно, — последнее слово он подчеркнул, как мне показалось, немного неприязненным тоном, но тут же его лицо прояснилось.

Мы вошли в ризницу. Альберди присел на диванчик у окна, движением руки указав мне на место рядом особой.

— Слушаю вас, сеньор адвокат.

— Как вы, вероятно, знаете, есть серьезные основания предполагать, что Хозе Браго жив, — начал я, желая как можно скорее перейти к сути дела. — Быть может, он даже скрывается здесь в институте.

Альберди внимательно смотрел на меня.

— То же самое мне говорила ваша знакомая. Но думается, это невозможно, — заметил он довольно категорически. — Я видел Хозе после смерти… Я же его хоронил.

— И вы уверены, что это были останки Браго?

— Я просил, чтобы ненадолго приоткрыли гроб. Правда, Хозе очень изменился, как обычно бывает после долгой изнурительной болезни. Но это определенно был он.

— А уверены ли вы, что труп не был загримирован? Не была ли это восковая кукла?

— Ну что вы! — с негодованием ответил Альберди и замолчал. Чувствовалось, что его что-то гнетет. И вдруг поспешно, словно желая как можно скорее сбросить с себя какой-то груз, он заговорил. — Я совершил над ним последнее помазание. Я имел на это право. Я имел право свершить над ним таинство условно. «Si capax es». Дело в том, что я с ним беседовал перед смертью и у меня есть основания предполагать, что он вернулся в лоно святой церкви…

— Так вы его видели перед самой смертью?!

— За две недели.

— И вы хорошо рассмотрели его? Это точно был он?

Альберди задумался.

— Откровенно говоря, — начал он медленно, словно колеблясь, — в комнате было сумрачно. Хозе раздражал свет. И голова у него была забинтована. Незадолго перед этим ему сделали операцию… Но лицо я видел. То самое, что и позже, после смерти… Это наверняка был он, — решительно добавил Альберди. — Прежде всего голос. Тот же голос, та же манера говорить… Несомненно.

— А потом, когда вы раскрыли гроб, в нем были останки того же самого человека?

Священник опять заколебался.

— Тогда я не сомневался. Но теперь, если подумать, не уверен. Однако в гробу определенно был труп!

— Следовательно, за две недели до смерти Браго исповедовался? — сменил я тему.

— Нет, нет, — поспешно покачал он головой. — Об этом не могло быть и речи. Вы не знали Хозе. Но из того, что он говорил, я понял, что он готов… соединиться с богом. Поэтому позже я почувствовал себя вправе… Хозе был очень рад, когда я пришел к нему. Я думаю, он даже ждал меня.

— А вы могли бы пересказать мне содержание этой беседы? Строго между нами. Возможно, то, что говорил Браго, прольет дополнительный свет на дело. Разумеется, если вы связаны тайной…

— Он не требовал этого, хотя разговор был достаточно доверительным. Однако не думайте, что я опасаюсь вашей нескромности. Просто мей рассказ, вероятно, не будет представлять никакой ценности. Я мог забыть детали. Ведь прошло уже больше шести лет. Словом, нe ожидайте подробностей. Мне запомнилось, что, когда я вошел в изолятор, Хозе спросил, кто пришел, хотя и смотрел на меня. Он уже очень плохо видел: поражение зрительных центров или как это там называется… Он постепенно терял зрение. Кроме того, как я уже говорил, в комнате было темновато.

Мне вспомнилась прочитанная несколько дней назад книга Браго.

— Я уже не помню точно, что он говорил. Во всяком случае, просил меня после его смерти присматривать за Марио. Вернее, — священник немного смутился, — он просил уговорить сестру, чтобы она дала согласие на то, чего он требовал в завещании, но о чем шла речь, сказать не хотел. Я возразил ему, что до тех пор, пока не знаю, что содержится в завещании, не могу этого сделать. Мой отказ он воспринял спокойно. Даже согласился со мной. Потом мы перешли на философские проблемы. И именно тогда он заговорил о вечной жизни. Он сказал, что верит в нее.

— А вы убеждены, что он имел в виду загробную жизнь в религиозном значении этого слова? Что это не была в определенном смысле метафора?

— Это не было метафорой. Правда, он тут же заметил, что католические философы и вообще любая религия понимают вечную жизнь неправильно… Но я уверен, что он воспринимал ее как неоспоримый факт, как реальность. А в его устах это означало огромный шаг к богу.

— Понимаю. Но о существовании бога, связи душ с богом, рае… Вы понимаете, что я имею в виду?

— Вы слишком многого требуете, сеньор адвокат. Хозе был непокорным и упрямым человеком… Кроме того, если даже он начинал понимать вечную истину, то, безусловно, не мог говорить об этом тем же языком, что и простоя крестьянин из Пунто де Виста или даже вы или я… Он должен был бы это переложить на язык собственных понятий… Да. Хотя он ни разу не произнес слово «бог», я знал, что он его ищет, что наконец начинает замечать, чувствовать его милость. Скажу вам, я даже думал, что в завещании окажется что-то вроде признания веры. Но ему не хватило отваги на решительный шаг…