Ольга Елисеева - Сын Солнца

Когда акалель, едва шурша гравием, проходил мимо хлева с открытой крышей, до него донеслось призывное мычание коров и стук копыт о деревянные загородки. "Извините, девочки, я не к вам". Его насмешила мысль, что дома он носит почетный царский титул "мин", т.е. сын быка, и по праву рождения может выполнять в священных ритуалах роль белого рогатого божества-прародителя. "И сколько раз выполнял! Слава Атлат, коров тоже заменяли жрицы. Впрочем, не всегда".

Акалель уцепился руками за невысокую ограду и одним махом перелетел в сад, мягко приземлившись на колючий куст алоэ у изгороди. Ворча и отдирая сухие колкие листья, принц выпрямился во весь рост. Сад был небольшим, чахлые акации и финиковые пальмы плохо приживались в сухом климате. Зато вокруг квадратного неглубокого водоема шелестела осока, изысканно отливая в темноте серебристой белизной.

Акхан видел ночью как любой человек, то есть не дальше десяти шагов. Кошачьей остротой зрения он не отличался. Священные глаза Гора - знак его царского достоинства - позволяли, не щурясь смотреть на солнце, но лунный свет им мешал. Поэтому акалель буквально через минуту угодил ногой в какую-то яму и с похолодевшим сердцем услышал шорох на ее дне. Маленький колодец, выложенный цветной плиткой, в котором для развлечения кой держали крошку каймана, сверху был почти не виден в зарослях травы. Сам зверь не мог выбраться наверх, но свободно бродившие по саду обезьянки в серебряных ошейниках с бубенцами не раз попадали внутрь на обед к голодному крокодилу.

Акхан успел выдернуть ногу, когда тварь уже собиралась щелкнуть зубами. Пасть каймана захлопнулась с неприятным стуком. "Да что вы говорите? усмехнулся акалель, - А я и не предполагал. Ну, приятно было повидаться". Он перевел дыхание и уже не спеша двинулся к белевшим в темноте стенам жилища кой.

Больше сюрпризов принц не встретил, ломиться прямо в дверь тоже не стал. Зачем, когда есть крыша? Крутая лесенка с узкими ступенями в полкирпича вела со двора наверх. Слабый ветерок гулял по некрашеной кровле, в которой темнели квадратные отверстия. Припав к одному из таких окошек и убедившись, что в глубине все тихо, Акхан соскользнул вниз. Вокруг царил глухой комнатный сумрак. Повременив пока глаза привыкнут к темноте, принц огляделся по сторонам. Он был в мастерской, где за нехитрыми ручными станами проводили свободные от обучения часы юные кои. Несколько готовых холстов было растянуто на больших рамах, и лунный свет волшебно отливал на гладких разноцветных перышках, сложным орнаментом вплетенных между нитей.

Темный дверной проем уводил из мастерской в смежную комнату, откуда доносились вздохи и ворчание, сопровождавшиеся легким хрустом тростника. Акалель направился туда. Перед ним была спальня, столь же просторная, но куда более душная от сонного дыхания множества женщин.

Акхан застыл на пороге, боясь сделать лишний шаг и молча вглядываясь в темноту. Жрицы жили отдельно от послушниц и наставниц, их было 12, как дочерей Атлат, в честь которых они принимали свои имена. Акхан поколебался еще с минуту и шагнул через порог. В слабом свете ущербной луны, проглядывавшей сквозь окно в потолке, он увидел всю комнату. Девушки спали у стен, закутавшись в пестрые шерстяные циновки, положенные прямо на кучи сухого тростника. Над их головами в стену были вбиты длинные золотые гвозди, на которых висела одежда и длинные веревочные пояса. Цветные нити этих поясов связывались в бесчисленное множество узелков, которыми кои отмечали заданную им дневную работу. У некоторых фигурное плетеные было настолько сложным, что акалель усомнился, сумел бы он разобрать хозяйственные записи маленьких жриц.

Принцу показалось, что за одним из деревянных столбов ложе пустует. Сердце Акхана резко ударилось и затихло. "В дурной голове всегда много помыслов, - сказал себе принц, - С чего я взял, что это ее место? Может девочка, которая спит там, сейчас целуется с кем-нибудь в саду. Неужели они никого не нашли на место Лальмет?" Но внутренний голос говорил ему, что жрица исчезла совсем недавно, а значит...

Он сделал несколько осторожных шагов, стараясь ни звуком не побеспокоить спящих. За тонким резным столбом вязанка тростника действительно пустовала. И вообще, здесь было как-то на редкость неприютно. Ни накидки, ни сандалий, ни резного эбенового ларчика для вещей, ни кувшина с водой для умывания и питья, как у других. Тростник, сухой и слежавшийся, оказался даже не покрыт яркой циновкой. Гвозди над головой пусты. Да, кажется, пусты, кроме одного. Какой-то жалкий шнурок болтался на нем и был так потрепан и грязен, что принц даже не сразу признал в нем знаменитый рабочий пояс кои с неизменными узелками.

Секунду он колебался, затем тихо проскользнул к стене и аккуратно снял веревку с гвоздя. Его пальцы машинально перебежали по обрывку шерстяного шнура. "двенадцать, двенадцать, тринадцать, двадцать шесть, - прошептал он. - Л-л-м-т". Руки чуть не разжали находку. "Только дурак не верит в собственную интуицию", - сообщил себе акалель древнюю дагонисскую пословицу.

Он довольно легко выскользнул из спальни обратно в мастерскую и тут услышал шаги. Кто-то, а вернее сразу несколько человек шли снаружи мимо стены к двери, приглушенно разговаривая меду собой.

- Сюда, Хаган Виник, - раздался подобострастный шепот.

Тяжелые задвижки на кипарисовых дверях стали с лязгом отодвигаться.

- Охрана может остаться в саду. - отозвался другой голос. - Я помню дорогу. - говоривший усмехнулся.

"Идиот, - принц шарахнулся к стене. - Как я не подумал? "Лучшие из них для богов, остальные для людей". - вспомнил он слова Халач Виника. - Жрецы сами тени богов и позволяют себе иногда выполнять их функции. Как мне это не пришло в голову?"

Между тем дверь уже слабо скрипнула. Мастерская вся была видна как на ладони, скрыться за хрупкими станами или полупрозрачными материями казалось невозможно. Окно, через которое он проник внутрь, слишком высоко, чтоб быстро до него добраться. Застыв под проклятым отверстием, акалель безнадежно подпрыгнул и не смог даже уцепиться за край дыры. "Когда завтра утром они разберутся, что заколотый стражей труп принадлежит Принцу Победителю, тебе уже будет все равно", - акалель поражался, почему его внутренний голос начинал зудеть в самых неподходящих обстоятельствах.

Дверь медленно, как во сне, поплыла, открываясь внутрь, и тут Акхана кто-то сверху схватил за горло, зажав при этом рот, так что акалель не смог издать ни звука. Невидимая сила мощным рывком втянула его в окно на потолке и швырнула лицом вниз на крышу. Оглушенный Акхан видел в отверстие, как через мастерскую быстро прошествовал невысокий тучный человек, в котором он узнал второго жреца Хакан Виника, и углубился в комнату кой.