Наталья Иртенина - Скрип

Однако надо было что-то с этим делать. Избавиться от трупа. Над городом бушевала гроза, ливень тарабанил в окна. Если вытащить труп на крышу и сбросить вниз с другого края дома, никто не узнает, откуда он взялся. Надо только смыть все следы крови. Я принялся за дело. Достал из шкафа какие-то старые тряпки и плотно обмотал ему голову, чтобы не текла кровь, сверху надел большой полиэтиленовый пакет и завязал на шее его собственным галстуком. Вид у него стал омерзительно-тошнотворный. Мумия была готова к транспортировке. Я стащил труп с кресла – обивка вся была в пятнах крови и пролитого кофе. Теперь придется всю ночь оттирать. Едва справляясь с тошнотой, я потащил тело к выходу. В прихожей понял, что еще чуть-чуть и меня вывернет наизнанку. Приткнул тело к стенке, рванул дверь и бросился наверх.

Там бушевала стихия. Гроза отдала побежденный город на разграбление диким полчищам холодных струй ливня. Я почти сразу же замерз, стоя под этим водопадом, но не обращал на холод внимания. Я совсем ничего не соображал и не пытался понять, зачем я здесь стою, сотрясаясь от нервного возбуждения и пробирающего до костей холода. Даже если бы я попытался о чем-то думать, у меня ничего не вышло бы: по голове стучал свирепый ливень, заколачивая в мозг тупые гвозди ледяных струй. Я равнодушно и бессмысленно принимал это испытание, чувствуя, как голова распадается на куски. И позволил себе уйти с крыши, лишь когда ливень перестал яриться и превратился в обычны дождь, спокойный и флегматичный.

Дверь в квартиру была открыта, в беспамятстве я и не подумал ее захлопнуть. Я зашел в прихожую и хотел было взяться за мумию. Чей-то вежливый кашель прервал мои намерения Кровь застучала у меня в висках, в глазах потемнело. Я медленно шагнул в комнату. Второй за один вечер кошмар сидел у окна и смотрел на меня, укоризненно покачивая головой. Гнусный тип с крыши.

Я понял, что это конец. Сейчас он достанет пистолет с глушителем и выстрелит мне в лоб. Я даже почувствовал как пуля входит в меня, и то место на лбу, куда она попала, невыносимо зачесалось. Но он отчего-то медлил. Как будто не все еще точки над «и» были расставлены.

Начало было неожиданным:

– Ты, дружок, совсем спятил – в такой ливень торчать на крыше. Уж не взыщи, что я не пошел вместе с тобой. Не выношу, когда в мозги забивают тупые гвозди.

Я вытаращился на него.

– Что?

– Я говорю, так можно и двустороннее воспаление легких схватить. Ну что, пришел в себя? Э-э, да ты мокрый насквозь, вон какая лужа натекла. Вытрись хоть чем-нибудь.

Я поднял с пола оставшуюся от упаковки трупа рубашку и кое-как вытерся ею. Обессиленно упал в кресло.

– Вот и чудно. И не таращь на меня глаза. Ты что же, ничего так и не понял?

– Что я должен был понять? – хрипло спросил я.

– Да-а. Незадача. Я ведь, собственно, совершенно не обязан растолковывать тебе про твою дурость, про все твои художества. Это уж я по доброте своей так стараюсь, распинаюсь перед тобой.

– Начнем с начала, – прохрипел я. – Ты кто?

– Я-то? А ты как думаешь? Неужто не догадался?

– Ты – черт?

Он рассмеялся.

– Ну нет, брат. Я – это ты. А ты – это я. Теперь-то ты, надеюсь, понимаешь, что я вижу тебя насквозь и тебе не уйти от ответа за нарушение правил игры. Или по крайней мере желание их нарушить.

– Какая игра? Какие правила? – простонал я.

– То есть как – какая? Ну, допустим, она будет называться «Игра в жизнь» – это тебе о чем-нибудь говорит?

– Да, – послушно согласился я.

– Ну, хоть что-то мне не надо на пальцах объяснять. Ты – игрок отвратительный. Не умеешь совсем играть. Зато хорошо умеешь нарушать правила. Все время норовишь в сторону, за край поля сбежать. Тебя не устраивает эта игра – слишком бессмысленна. Как футбол, где два десятка полоумных гоняют мячик и радуются, когда загонят его в ворота. Знаешь, в чем твоя беда?

– В чем? – Слова давались с трудом, вымученно.

– Тебе непременно нужен смысл всего. И ты не просто его ищешь – ты его выковыриваешь по частям из всех щелей, зубами выдираешь. Вернее, пытаешься. Потому что у тебя ничего не выходит. Не складывается смысл из выковырянных кусков. Чем больше анализируешь окружающее, тем оно больше обессмысливается. А чем больше мир становится похожим на футбол, тем больше у тебя желание послать его к черту. Уничтожить, испепелить. Сегодня в электричке я готов был аплодировать тебе – наконец-то ты выложил себе начистоту всю правду. А-то ведь, если честно, меня уже тошнить стало от твоих благотворительных замыслов. Человечество он вздумал спасать от бандитов! Вся эта твоя спасательская чушь – вранье, которым ты хотел усластить свою совесть.

– Я хотел…

– Я скажу тебе, чего ты хотел. Ты хотел истребить этот мир вместе с его абсурдным футболом. Но тебе это не по зубам. Проще себя изъять из мира. Или ты и это будешь отрицать – что ты чертов самоубийца?

– Вранье, – слабо сопротивлялся я.

– Да-а? А что ты делал на крыше? Просто плевал вниз от скуки? Уж мне-то не заливай. Это дурацкое качельное скрипенье тебе совсем мозги набок свернуло. Сказочку себе придумал про Переход в другой мир. Сказать тебе, что это за другой мир? Кладбище. Еще бы чуть-чуть и все… обеспечил бы себе свободный полет. Пришлось вмешаться. А что оставалось делать? То, что ты хотел свалиться с крыши – факт. Только скучно же просто так самоистреблением заниматься, надо чтобы фанфары гремели, фейерверки сверкали, страсти закипали. Чтоб мир содрогнулся. Если уж нельзя его по-настоящему пустить в расход, то помечтать об этом, конечно, можно. Признаюсь, меня все эти декорации позабавили. Бред, галлюцинации, но какова экспрессия!

– Что ты плетешь? Какие галлюцинации?

– Да вот эти самые – с бандитами-диверсантами, с клубом самоубийц. И откуда ты все это вытащил? Один дядюшка Питер чего стоит! Прямо-таки шедевр маниакального ваяния. Честное слово, в твоих глюках сам черт шею сломит.

– Что… что ты хочешь этим сказать? Говори, гад, сейчас же, – заорал я.

– Ну, ну, сиди смирно. Будешь меня торопить, вообще ничего не узнаешь. А гада я тебе переадресую. Поскольку не я все это придумал, а ты. Хочешь правду, так получай – не было ничего этого. Белая горячка, наверное, началась. У тебя в голове все перепуталось. Себя самого записал в призраки, а свой дикий бред сделал реальностью. Ты хотел знать, куда попадает человек, выпавший из реальности. Вот тебе и ответ. Знаешь, сколько всяких иных миров существует в пределах психушек всего света? И не сосчитать…

Я не верил. Ничего не было? Я все это придумал? Да у меня бы мозгов не хватило!

– Значит, не было? – с угрозой переспросил я его.

– Не было, – стоял он на своем. – Был город, была глушь захолустная. От тебя ушла жена, и тебя поперли с работы, а потом тебе напекло головку, и ты пустился во все тяжкие… Вот такое прозаическое объяснение.