Ольга Хованская - Радужные анаграммы

— Правильно! — Гарольд нетерпеливо кивнул.

— А теперь Вы утверждаете, что у вашей космической струны нет гравитационного поля, согласитесь, это несколько странно.

— Просто это непривычнодля наблюдателей- астрономы никогда не имели дела с подобными объектами. У прямой космической струны действительно нет гравитационного потенциала, она действует как дельта-функция, формируя коническое пространство.

Сидевший в первом ряду Адольф Лидунов демонстративно поморщился. Лидунов был астрофизиком, все сорок лет своей научной работы посвятивший изучению нейтронных звезд. Ему принадлежал 20-сантиментровый «дачный телескоп» — проект «УмЕЛЕЦ».

— Ты нам голову не морочь! — бесцеремонно заявил он, — есть масса, значит, есть и гравитационное поле. Лучше нужно знать общую теорию относительности.

Гарольд вспыхнул.

— Я сейчас объясню, с математической точки зрения…

Биркенау смотрел на Гарольда с сочувствием и с легким отеческим осуждением.

— Ну действительно, Гарольд, — Биркенау встал, достал из кармана большие часы с цепочкой и щелкнул крышкой, — математика с дельта-функциями — это одно, это, конечно, замечательно. Но наблюдения, которые Вы хотите проводить — это все-таки немножко другое. Вы завершите сначала полное математическое моделирование вашего замечательного объекта, который в будущем, я уверен, безусловно будет важен для фундаментальной науки. А потом более четко сформулируйте физические принципы. А кстати, какого типа излучение будет от этой вашей струны?

— Скалярное поле Рамон-Рамона, например. И гравволны, конечно.

— Гм, «Рамон-Рамона», говорите? Трудновато будет увидеть это в телескоп.

— Не напрямую, конечно! По распаду. Заявка на кисловодский 6-метровый телескоп уже составлена, там четко обозначено, что и как мы хотим наблюдать!

— Если Вы используете слова «дельта-функция», и «скалярное поле» то Ваше обоснование еще очень далеко от описания конкретной физики вашей струны. Ну, Вы же понимаете, мой дорогой Гарольд, что дельта-функции не существует в природе.

— Но там действительно дельта-функция!! Это легко показать!

— «Там» — это в нашей Вселенной? Гм-м… вообще-то, я считаю вопрос совершенно ясным. Ваша работа, безусловно, заслуживает самого пристального внимания, но для проекта на нашем телескопе она несколько… недоработана, да. Через пол года мы надеемся вновь собрать Совет по Вашему весьма перспективному проекту. Кто «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Единогласно обсуждение заявки переносится на следующее полугодие.

Я протиснулся к Гарольду против торопливо текущей к выходу толпы.

— Реджинальд придет только в семь, я пока побегу к студентам, у меня семинар сейчас.

Гарольд рассеяно кивнул. Не надо было мне уходить тогда. Быть может… но нет, вряд ли это изменило бы хоть что-нибудь.

К семи институт опустел.

Конец длинного коридора терялся в полумраке. С улицы доносился мерный шорох дождя. У доски объявлений под одинокой лампочкой я увидел Гарольда и Биркенау. Заведующий пожал Гарольду руку, кажется, что-то сказал и быстрыми шагами пошел прочь.

— Реджинальд еще не приходил? — я подошел к Гарольду.

— Нет, — он не повернул головы, сосредоточенно изучая расписание на доске. Его губы были сжаты в тонкую ниточку, — у нас теперь не будет телескопа на этот год, Сашка. Не смог я.

— Да ладно тебе, нам бы до конца года статью дописать, получить данные с «Хаббла».

— С этого месяца «Хаббл» работает всего на двух гироскопах, часть программ будет отменена, не исключено, что и наша тоже.

Гарольд замолчал. Потер левый висок.

— Очень голова болит, Сашка.

— Курил?

— Нет. Еще чего! Просто терзался сильным желанием дать Биркенау по морде.

— Давай отменим на сегодня работу, а?

Гарольд повернулся и жестко посмотрел на меня.

— И это ты говоришь после того, как этот засранец только что срезал наш проект на 6-тиметровом!? Если чертов «Хаббл» отменит нашу программу, необходимо придумывать что-то еще! И срочно придумывать!! «Статью дописать», — передразнил он меня, — статью дописать за одну ночь можно! Это может быть, в отделе Биркенау пишут одну статью в год и горды этим! А также наливаются чаем, беседуют о вечном, ездят летом на дачу и монтируют любительские 20-тисантиметровки для наблюдений очередной сверхновой!! Высокую науку они там делают, видите ли! Сволочи!!! Была бы моя воля, разогнал бы всех этих любителей — любимчиков Биркенау и всех его баб к такой-то матери!!!

— Ну, перестань, Гарольд — это же треть института.

— Да хоть половину! — Гарольд снова потер висок, зажмурился на мгновение, — черт, голова просто сейчас лопнет.

— А что Биркенау сейчас от тебя хотел?

— Да извинялся, паршивец! Принес, так сказать, извинения тет-а-тет, что, дескать, дельта-функция действительно имеет физический смысл: масса струны в точности компенсируется силами натяжения и у прямой струны полная масса есть точный ноль и, следовательно, гравитационного поля действительно нет. Просто при этом струна движется со скоростью света. Лицемер чертов! Своего-то добился, проект запретил, можно теперь и формальности соблюсти. А я ничего не могу с ним сделать, Сашка, ничего!

Его синие глаза становились угольно-черными.

— Он выставил меня полным идиотом на Совете!!

— Просто, может быть, надо было больше аргументов для наблюдателей?

— И ты туда же. Грамотный специалист обязан разбираться в таких вещах!

— Но пояснить чуть подробнее тоже не лишнее.

— Да иди ты к черту, Сашка! Неужели тебе не ясно, что Биркенау, эта сволочь, намеренно меня подставил! Хренов лицемер!! Добился, паразит, что хотел.

— Да чего он хотел-то, собственно, Гарольд? Лишней проверки и дополнительного моделирования?

Гарольд яростно глянул на меня, с ожесточением пнул ногой стенку с расписанием.

— Биркенау боится сильных потрясений и ответственности за вверенную его заботе Главную Лабораторию. Он предпочел бы долгие спокойные годы вести традиционные темы, дающие незначительные, но гарантированные результаты. Понимаешь, Сашка, гарантированные. Он на меня смотрит так, как будто я у него под носом чеку из гранаты выдергиваю. Если моя тема пройдет, если я, не приведи господи, открою эту самую струну, то куча бездельников из смежных отделов потеряют свои теплые кабинеты, потому что я тогда смогу увольнять и брать на работу новых людей. Станет, наконец, ясно, кто на что способен! Но, добрый Биркенау, добрый хозяин, — он не оставит без работы больных пенсионеров. Они ведь все такие заслуженные люди! Они голосовали и голосуют за него на выборах!