Александр Казанцев - Колокол Солнца

Ришелье, отпустив незадачливого писателя, призвал Мазарини и срочно направил его в Мовьер для уже известного нам поручения, а сам приказал подать себе карету для поездки в Лувр к королю, чтобы застать его там раньше, чем тот отправится на охоту с ловчими птицами.

Король не слишком обрадовался непредвиденному появлению кардинала, он вышел к нему в охотничьем костюме с недовольной физиономией, вытянув вперед шею.

- Рад вас видеть, кардинал, - сказал он. - Надеюсь у вас хорошие новости, а не надоевшие мне жалобы на моих мушкетеров, умеющих держать шпаги в руках. Или вы в чем-то сомневаетесь?

- Я никогда не сомневаюсь, имея дело с вами, ваше величество, низко поклонился Ришелье.

Такие слова и тон кардинала польстили Людовику XIII, но одновременно и насторожили его.

- Так что у вас там приключилось, если нужно задерживать меня перед выездом на охоту, которая развеет мою скуку?

- Ваше величество! Я никогда не решился бы напрасно обеспокоить вас. Тем более когда речь идет о вымирающем искусстве охоты с ловчими птицами.

- Что верно, то верно, Ришелье. Не думаю, что меня в этом деле мог бы заменить кто-нибудь из здравствующих ныне государей.

- Ваше величество! Не только государи, никто на свете из ныне живущих не сравняется в столь славном деле с вашим величеством.

- Ну, кардинал, не иначе как кого-то из ваших гвардейцев проткнули шпагой. Говорите, кого и кто. Прикажу повесить.

- Нет, ваше величество, на этот раз речь идет лишь о пышной церемонии в вашем дворце.

- Интересно. Пышной, говорите? И это может развлечь?

- Несомненно, ваше величество, если вы согласитесь дать Большую аудиенцию в присутствии всего двора и всех иностранных послов посланцу самого святейшего папы Урбана Восьмого.

- Вот как? С чем же папа прислал его к нам?

- Он привез важнейшее письмо, будучи сам пожизненным узником, еще тридцать лет назад готовившим восстание против испанской короны.

- Опять Испания? Она уже надоела мне. Война с ней ваше дело, кардинал, на то вы и генералиссимус.

- Но речь идет не просто об Испании, ваше величество, а о признании в вашем лице первого из всех католических королей.

- Вот как? Кто нас признал таковым?

- Сам святейший папа Урбан Восьмой, освободив вдохновителя антииспанского заговора и направив его со своим личным посланием во Францию.

- Сколько же просидел в темнице этот гонец?

- Около тридцати лет, ваше величество. И перенес из-за испанцев тяжкие мучения. Это святой монах Кампанелла.

- Никогда не слышал. Но папе виднее. Если он его освободил в пику испанскому королю, хоть тот и родственник нашей супруги Анны Австрийской, все равно это нам приятно.

- Ради лишь этого чувства, ваше величество, я рекомендую вам дать этому гонцу святейшего папы Большую аудиенцию.

- А это не помешает моей охоте?

- Что вы, обо всем позабочусь я сам, во дворец будут приглашены все вассалы, и преданные и строптивые, даже пользующиеся дарованными им шляпными привилегиями.

- Вам непременно нужно, чтобы кто-то остался при мне с необнаженной головой?

- Ваше величество, я просто хочу поставить их в самое для них затруднительное положение.

- Как это вы сделаете?

- Об этом я могу лишь шепнуть вам на ухо.

Оглянувшись, подошел к королю и произнес шепотом несколько слов, потом добавил уже громко:

- А что им останется после этого делать?

Людовик XIII расхохотался.

- Вы неоценимый человек, кардинал! Я не знаю, чем вас наградить за такую выдумку. Виват! Хорошо, готовьте торжественную аудиенцию. Посмотрим на этого бедного монаха. Вот удивится-то! Да и не он один!

Ришелье был доволен. Все оборачивалось так, как он хотел.

В назначенный Ришелье день, когда Мазарини должен был привезти Кампанеллу в Лувр, во дворце собрались даже издалека приехавшие вассалы, не говоря уже о придворной знати, обретавшейся в Париже.

Приемный зал наполнился роскошно одетыми вельможами и прекрасными дамами в самых модных туалетах со сверкающими драгоценностями, а перья на мужских шляпах соперничали с ними в пышности и яркости.

По условию приема все были в шляпах. Очевидно, это связывалось с какой-то особенностью великосветского сборища, устроенного кардиналом с согласия короля.

Королева в сопровождении приближенных к ней дам, опять же по предусмотренному кардиналом ритуалу, вышла раньше супруга и сразу осветила своей необыкновенной красотой, оттененной простотой и изяществом наряда, весь зал.

Вельможи зашевелились, приветствуя королеву сниманием шляп, потом снова водружая их на место.

Наконец наступила торжественная минута, ждали выхода короля. Но он задержался, ибо не было сигнала о приближении кареты с Мазарини и римским гостем.

Мазарини сидел в карете рядом с Кампанеллой и вел с ним многозначительную беседу.

- Отец Фома! Великий кардинал Ришелье предоставил вам убежище во Франции в надежде, что вы ему ответите признательностью и послушанием.

- Признательность моя исходит от сердца, монсеньор, но что вы имеете в виду под послушанием?

- Мне кажется, что не все ваши произведения восхищают его высокопреосвященство господина кардинала Ришелье. Быть может, в последующих своих сочинениях, которые вы напишите здесь, на свободе, не зная забот и трудностей существования, вы разъясните некоторые положения, высказанные вами в трактате о "Городе Солнца"?

- Что там требует разъяснения, синьор Мазарини?

- Его светлость, как высший блюститель нравов, обеспокоен толкованием предложенной вами "общности" жен в вашем Городе.

- Ах, боже мой! Конечно, в том моя вина! Неверно толковать употребленное мной слово "общность" как использование одной жены несколькими мужчинами. Это вульгаризация, монсеньор! Я лишь предоставляю свободу выбора в равной степени и мужчинам и женщинам, а вовсе не узакониваю распущенность. Напротив, нравы должны быть строгими, но в то же время не исходить из вечного право собственности супругов друг на друга, освещенного церковью.

- Вы восстаете против брака, начало которому господь положил еще с Адама и Евы.

- Если вы обращаетесь к священному писанию, то можете вспомнить, что господь допустил после гибели Содома и Гоморры, чтобы род человеческий был продлен с помощью дочерей, а не жены, превращенной в соляной столб, спасенного Лота. Как известно, они, подпоив отца, поочередно соблазняли его, чтобы понести от него.

- Ну знаете, отец Фома, на вашем месте я не приводил бы таких примеров, - возмутился Мазарини.

- Но разве не более цинично восприятие "общности", то есть "не принадлежности" жен, как; призыв к распутству? Очевидно, нужно какое-то другое слово, которое исключило бы всякое иное толкование, кроме истинного.