Брайан Ламли - Психосфера

…И на один короткий миг — в короткой вспышке прозорливости — он посмотрел на поверхность собственного разума внутренним взором существа позади монстра. Он увидел его — и, в свою очередь, был замечен!

Два разума, Гаррисона и Другого, соприкоснулись, ощупывая и и изучая друг друга — пусть ненадолго — и отступили, испытав взаимный шок и потрясение! И оба осознали, что это был не первый раз, когда они встретились, и, несмотря на шок, оба были в равной степени заинтригованы.

Но, хотя Гаррисон попытался взглянуть еще раз, один взгляд оказался всем, что ему было разрешено; в следующий момент он почувствовал, что снова схвачен и… перенесён. Его дух соединился с телом…

…И его тело начало дрожать, пробуждаясь к жизни, там же, где он опустился на колени у края каньона… его лоб почувствовал холод, там где касался металлического бока Машины.

В быстро наступающих сумерках он увидел на этом боку потёки ржавчины, напоминающие только что засохшую кровь. Затем услышал, как Сюзи скулит, теребя его рваный рукав. И увидел, что ночь опустилась на Землю, и звёзды горят холодным светом.

Гаррисон вздохнул, подобрал ноги и поднялся, пошатываясь, и, пока видение ещё было свежо в памяти, он задумался о том, что узнал о Другом, этом дьявольском отродье, носящем личину раздутого, больного осьминога. Другой не был ни белым, ни чёрным, ни мужчиной, ни женщиной, ни нормальным, ни невменяемым, он был всем этим сразу. И главное — человеком!

Да, это был человек. Как же так? Гаррисон не мог ответить, лишь покачал головой в изумлении.

Наконец, он снова вздохнул, и устало взобрался на широкую спину Машины, крикнув Сюзи запрыгнуть и сесть позади него. Затем, подняв заржавевшую теперь Машину в воздух, он направил её на каньон, постепенно ускоряясь, выехал за его край и начал переправу. Он не чувствовал страха.

Ибо если то, что он видел в будущем, было реальным, тогда он знал, что каньон не сможет остановить его. Да, впереди был долгий, долгий путь, но перед его глазами был свет храма Бессмертия и…

Почему тогда он падает, опускается по дуге в горловину ущелья, как брошенный камешек в конце своего полёта?

Всё быстрее и быстрее, Машина проваливалась в черноту; Сюзи завывала как банши, прижимаясь к липкой от пота спине Гаррисона, прохладный воздух каньона свистел в его волосах и оборванной, развевающейся одежде; и Гаррисон напрягался, пытаясь превратить падение в снижение, напрягался, пытаясь использовать силы, благодаря которым когда-то он был чародеем, по-видимому, покинувшие его.

Затем он услышал собственный голос, кричащий с отчаянием и ненавистью:

— Это ложь! Шредер, ты солгал! Ты показал мне фальшивое будущее!

Но шепчущий голос Шредера в его голове возразил:

— Нет, Нет, Ричард, я не лгал тебе. Это будущее, наше общее будущее — но это всего лишь предупреждение…

Гортанный смешок стал постепенно стихать и сливаться с шумом разрезаемого воздуха.

А человек, собака и Машина падали, падали, падали…

Глава 7

Харону Губве тоже снился сон, но в момент контакта он в шоке проснулся. Минуту спустя — всего минута ему потребовалась, чтобы восстановить ориентацию — он по-прежнему лежал в своей огромной кровати, прислушиваясь к собственному колотящемуся сердцу. Да это был сон, но не просто сновидение. Психическая защита Губвы была пробита, нарушена. И он испытал такое смятение, когда барьеры были сломаны! Потенциальный враг, причём могущественный враг, нашёл его и проник в его разум в его «умном» замке.

Но как? Это никогда не случалось раньше, этого просто не могло произойти, но… вчерашний инцидент был еще свеж в памяти Губвы, а теперь приобрёл иное значение в свете этого нового вторжения.

Раньше он думал, что неудача с ракетой «Поларис» была случайной, но теперь… Нет, что бы тогда ни случилось, это вряд ли могло быть случайным. Однажды — может быть, но два раза?

Это означало, как теперь предположил Губва, что Гаррисон искал его, действительно стремился его найти.

— Ричард Аллан Гаррисон, — прошептал Губва сам себе, его мысли злобно бурлили, и он был изрядно испуган. — О-о, я нашёл твой разум случайно — или, скорее, разумы тех, кто тебе близок — но я не подозревал, что ты когда-либо отыщешь мой! Тем более дважды за двадцать четыре часа!

Ему помешал Гаррисон — это мог быть только он. Кто ещё мог создать такую турбулентность в Психосфере? Только два человека во всём мире обладали подобной силой.

Гаррисон был вторым.

Губва приподнял своё массивное тело и некоторое время отдыхал, тяжело дыша от напряжения, прежде чем обрёл контроль над своей огромной, тучной и жирной тушей. Затем, когда кровь начала более свободно циркулировать в его сосудах, а дыхание стало ровным, он обратил внимание на тусклое свечение маленькой красной лампочки на потолке.

В 8:20 утра Губва потянулся и зевнул.

Справа от него лежала спящая женщина с белой кожей, её вполне можно было назвать красивой. Черты её лица были почти идеальными, но слишком тонкими. Её грудь равномерно вздымалась от дыхания, гладкая и без шрамов, несмотря на удаление молочных желёз хирургическим путем.

Результат безупречной пластической хирургии, её грудь была почти мужской. Не считая отсутствия сосков, даже таких, как у мальчика. И все же она не была бесполой. Наоборот.

Она лежала на спине, широко раскинув стройные ноги, между которых виднелась огромная вульва, переходящая во влагалище, напоминающее туннель. Во сне её рот был широко раскрыт, и, пока Губва смотрел на неё, открылся ещё шире. Совершенно беззубый, это был вход во второй тоннель: ребристый свод её глотки. Её хозяин весьма глубоко знал эти входы — как и третий, в данный момент скрытый.

Слева лежал молодой мужчина, чернокожий и совершенно безволосый. У него были вывернутые губы, приплюснутый нос, покатый лоб и крайне непривлекательная внешность — но его грудь была женской, с крупными, цвета чёрного дерева, сосками. Его пенис был дряблым, а мошонка без яичек. Он был евнухом, но вовсе не при гареме. Скорее, любовником-фаворитом при дворе Губвы.

Да, они оба были Паствой. Оба, и «мужчина» и «женщина» (если эти термины еще могли быть к ним применены), «жены» Харона Губвы. Двое из многих.

Губва медленно, осторожно поднимался с кровати, пока не сел, свесив ноги и касаясь ступнями пола. Затем встал, его большой вялый член свисал до середины бедра, словно мёртвая кобра, в тени объёмистого живота. Складки плоти вздрагивали, когда он пересекал комнату, прилагая усилия в буквальном смысле скорее умственные, чем физические. Он уменьшал свой вес, пока шёл, почти приблизившись к настоящей левитации. Его коньком была, конечно, телепатия, на втором месте был гипноз, а прочие экстрасенсорные способности были слабыми. И хотя он значительно повысил свои силы за счёт тренировок, он по-прежнему знал свои пределы.