Грег Бир - Схватка

Арис осторожно плывет по сохранившимся коридорам. Даже здесь гелиевая атмосфера улетучилась почти без остатка. Он силится вспомнить все стадии процесса. Вскоре семенной корабль взорвется, разрушив корабль гуманоидов. К тому времени Арис должен его покинуть.

Раскрасневшаяся от злости Пруфракс следит за его едва различимым силуэтом, спрятавшись за нагромождениями льда, предвкушая блаженство самого главного Удара, о котором она так долго мечтала. Она предоставляет перчаткам действовать самостоятельно и обнаруживает позади себя гуманоида в каком-то подобии перчаток, совершенно не похожих на ее собственные, что не мешает ему намертво схватить ее силовыми полями, заблокировать Удар и притянуть ее к себе. Секция с базовым разумом отделяется от корабля, и через образовавшуюся пробоину их обдает жаром облака-протозвезды. Вихрь силовых полей закручивает две кометы, сросшиеся как сиамские близнецы, — красную и уныло-серую.

— Кто ты? — вскрикивает Пруфракс, стараясь оторваться от своего зеркального отражения.

Их поля сплавляются вместе, вместе с фрагментом их выносит из облака, и Пруфракс, освободившись от темноты, видит наконец лицо своей противницы.

Свое собственное лицо.

Семенной корабль приступает к саморазрушению. Фрагмент уводят подальше от протозвезды, вверх от плоскости, в которой располагается то, что впоследствии станет планетами, подальше от покалеченного и умирающего «Мелланже».

Напрягаясь изо всех сил, Пруфракс буравит фрагмент, стараясь проникнуть как можно глубже. За спиной у нее гремит гелиевый взрыв, разметавший в разные стороны куски мертвых отростков-индивидов.

Заметив неразлучную теперь парочку, Арис тут же отлавливает ее и помещает в экспериментальную камеру, изменяя строение фрагмента так, чтобы запереть их вместе с мутантом и мандатом. Приглядевшись, он понимает — эти особи опасны. Они почти идентичны, но подопытная особь теряет силы быстрее, чем настоящая перчаточница. Они плавают по камере, и вот уже мутант забился в угол и завыл от страха.

Впрочем, они еще пригодятся. Одну можно спасти, другую — взять в плен. Обе настолько заняты схваткой, что их можно осторожно отсечь от их силовых полей и погрузить в какое-то подобие сна, прежде чем перчаточница успеет воспользоваться своим оружием. Получив в свое распоряжение две пары перчаток — фальшивые и настоящие, — он сможет подключить и те, и другие к Маме вместе с мутантом. Даже из неудавшегося эксперимента можно почерпнуть кое-какие знания.

Отсечение и захват проходят быстрее, чем он ожидал. Распространяющееся поле-ловушка сковывает его движения. Последнее, что он успевает сделать, подсоединив гуманоидов к Маме, — это убедиться, что корабль надежно защищен полем-ловушкой.

Фрагмент погружается в сферу простейшей геометрии.

И будто ничего и не было.

Битва закончена. Победителей нет. Арис начал чувствовать течение времени, он стряхнул с себя сонное оцепенение и пополз по мучительно сухим коридорам, чтобы снова задать необходимые параметры системам жизнеобеспечения. Через некоторое время машины натужно загудели.

Сколько поколений ушло в небытие с тех пор? Созвездия изменились до неузнаваемости. Понаблюдав за звездами, он отыскал некоторые знакомые спектры и астрономические типы, но с поправкой на время. В поле-ловушке что-то сместилось. Арис никак не мог отыскать созвездие, в котором Произошло то сражение. На его месте уютно расположились звезды среднего возраста, окруженные целым выводком молодых планет.

Арис спустился вниз из временной обсерватории. Осторожно скользя по фрагменту, он определил границы своего нового дома и отыскал твердую зеркальную поверхность кокона, заключающего в себе базовый разум. Разум был по-прежнему погружен в поле-ловушку, и Арис знал, что высвободить его невозможно. Со временем поле, возможно, ослабнет, но в любом случае на это уйдет жизнь нескольких поколений. Фактически семенной корабль перестал существовать. Они лишились инкубационной камеры, а вместе с ней и запаса памяти.

Он — последний отросток-индивид из своей команды. Хотя какое это имеет значение — без базового разума он все равно ничего не сможет предпринять. Если поле-ловушка стабилизировалось, как случается иногда при неполадках, то пользы от Ариса не больше, чем от мертвого.

Погруженный в мрачные мысли, Арис вдруг уловил сигнал тревоги из экспериментальной камеры. Режим интерфейса с мандатом отключился сам собой — новая версия Мамы работала со сбоями. Он попытался исправить оборудование, но без инженерной стены чувствовал себя совершенно беспомощным. Все, что ему удалось сделать, — это организовать подачу питательных веществ через старую Маму гуманоидного вида. Закончив работу, он посмотрел на пленника, на две подопытные особи, потом на безногую, безрукую Маму, которая служила им связующим звеном с интерфейсом и с самой жизнью.

Она провела всю свою жизнь в комнате восемь на десять метров, с потолком чуть выше ее роста. Там же находились Грайд и безмолвная круглая тварь, чье имя — если таковое вообще существовало — так и осталось для нее тайной. Какое-то время с ней была Мама, потом Мама другого вида, не приносившая ей такого удовлетворения. Она смутно чувствовала, что влачит жалкую, ограниченную в тесном пространстве, неполноценную во всех смыслах жизнь.

Отделенная от них прозрачной перегородкой другая круглая особь периодически напоминала о себе голосом или жестами.

Грайд сохранила свой разум. Они скрытно сообщались друг с другом. Выходя из интерфейса — она мысленно называла это режимом закрытых глаз, — они, по-прежнему оставаясь подсоединенными друг к другу, пытались осмыслить то, что они знали инстинктивно, что вводилось в них через интерфейс, — сведения о мире, простиравшемся за перегородкой.

Вначале они узнали свои имена и то, что они — перчаточницы, то есть бойцы. Когда Арис передал через интерфейс инструкции по ведению боя, они с готовностью их восприняли, но усвоить новую программу оказалось делом нелегким. Казалось, инструкции совершенно не согласуются с установками, запрятанными в глубине их естества, на инстинктивном уровне.

Проведя в таких условиях около пяти лет, она обнаружила в себе склонность к самоанализу. Она не ожидала найти что-то новое за рамками того опыта, что накапливала в режиме закрытых глаз. Открытие глаз вместе с Грайд для нее не намного отличалось от сна. По большей части они полностью игнорировали специфическую круглую тварь, живущую вместе с ними в камере и почти все время подключенную к мандату и Маме.

В одном она была абсолютно уверена. Ее имя — Пруфракс. Она говорила это и с открытыми, и с закрытыми глазами, без малейших колебаний.