Пал Молнар - Последний долгожитель (Сборник)

— А как по-вашему, в какой стадии этого "сжимающегося времени" находится сейчас Вселенная?

Хайд почесал затылок.

— Это скорее философский вопрос… Должен, конечно, наступить такой момент, когда прежнее равновесие причинно-следственных связей нарушится, иными словами, как говорил Гамлет, "распадется связь времен". Жизнь людей и само колесо истории начнут все быстрее крутиться в обратную сторону. Но это произойдет очень нескоро, только тогда, когда время действительно остановится… в переходном состоянии равновесия…

Больше вопросов не было. Кое-кто подошел поздравить Джорджа Хайда, но большинство, смеясь и недоуменно покачивая головой, тут же покинули зал. Секретарь Королевского общества не стал просить молодого физика подготовить письменный текст доклада для опубликования в ежегоднике.

Джордж Хайд вернулся в Норвич в мрачном расположении духа. Его жена Барбара, приготовив праздничный ужин, ждала его, но по расстроенному лицу мужа сразу поняла, что для праздника пока нет никаких поводов.

На другой день лишь одна из утренних газет, «Обсервер», поместила несколько строк о докладе Джорджа Хайда: "Перед немногочисленными слушателями выступил с докладом молодой преподаватель Норвичского университета, доктор Джордж Хайд. Он пытался доказать интересную теорию времени с помощью нескольких не очень убедительных, но забавных фокусов, в которых главную роль играли куриные яйца и стаканы. По его мнению, структура пространства-времени Вселенной такова, что сжатие времени и нарушение причинно-следственных связей могут сопровождаться расширением пространства. Доктор Хайд тоже, как видно, стал жертвой старой ловушки: что было раньше, курица или яйцо? Но на этот вопрос, как мы полагаем, и он не даст определенного ответа".

Покраснев от гнева, Джордж Хайд отшвырнул газету. Теперь на кафедре станут над ним издеваться, а студенты будут пересмеиваться за его спиной.

— Не сердись, дорогой, — проговорила Барбара, тоже прочитавшая газету. — Гении редко получают признание при жизни.

Джордж выругался и, хлопнув дверью, вышел из комнаты. Он знал, что Барбара сказала это из лучших побуждений, но ее наивность хоть кого могла вывести из себя.

В лаборатории он мужественно перенес поздравления и неизбежное подтрунивание коллег, а затем углубился в своп расчеты. О степени расширения Вселенной он располагал данными главным образом благодаря Хаблу, но, определяя возраст Вселенной, мог опираться, разумеется, только на ориентировочные оценки. И о нарушении равновесия пространствавремени мог делать лишь примерные предположения: плюс-минус один-два миллиона лет здесь едва ли учитывались…

Огорченный, Джордж отошел от вычислительной машины. Его взгляд упал на алюминиевую пластинку, которую он предварительно положил возле себя. На ней валялась дбхлая муха. Это привлекло его внимание, и он вспомнил вопрос профессора Финлея о живых организмах.

Хайд поспешил на кафедру психологии, где один ученый, с виду робкий, запуганный, уже долгие годы проводил лабиринтные опыты с крысами и белыми мышами, так что постепенно и сам стал похож на своих подопытных животных. В лаборатории психолога стояла ужасная вонь. Хайд попросил у него мышь и, взяв ее за хвостик, морщась, понес к себе на кафедру. Ему не повезло, он встретил несколько своих учеников, на которых вид Хайда с мышью произвел неизгладимое впечатление.

Хайд положил мышь на алюминиевую пластинку. Животное оцепенело, потом заволновалось, за какуюто долю секунды словно бы изменилось в размере и, наконец, вытянувшись, испустило дух.

"Понятно, — рассуждал Хайд. — Жизнедеятельность — комплексное явление, и распад причинноследственных связей нарушает деятельность клеток и органов. Да, это так… Но сжатие времени Вселенной должно когда-нибудь произойти… Здесь причина и следствие, превращаясь в свою противоположность, не обязательно вредят живым организмам…"

Джордж Хайд потеребил всклокоченную бороду. Алюминиевая пластинка, бомбардированная квантами времени, стала проводником хрононов: время на ней как бы лилось, пульсировало. Но откуда оно лилось и, главное, куда?

Он положил на пластинку свои ручные часы. Часы остановились, но через несколько секунд стрелки стали двигаться в обратную сторону. Вскоре они замерли, и часы распались на части. От них осталась только металлическая и стеклянная пыль.

Потом Хайд проделал еще несколько опытов со всевозможными мелкими предметами, но, как он обнаружил, разные предметы вели себя совершенно поразному, и никакой общей закономерности ему вывести не удалось. Распад квантов времени происходил, по-видимому, в этих случаях неодинаково.

Все это было невероятно увлекательно, и Хайд подумал, что в ближайшем будущем его ждет Нобелевская премия по физике, а, кроме того, люди когданибудь станут называть его имя рядом с именами Ньютона, Эйнштейна, а может быть, первым среди них…

Однако одному из величайших физиков всех времен пора было идти домой — он обещал Барбаре сделать в тот день кое-какие покупки. По дороге Хайд зашел в "Гамбургские небеса" и там, уничтожая с аппетитом вкусный сандвич, подумал, что день сегодня тянется дольше, чем вчера. Вдруг он заметил, что правая рука у него слегка посинела и распухла. Особой боли он не ощущал, но вид руки так смутил его, что по пути домой он заглянул к врачу.

Врач недоуменно хмыкнул, помял руку, задал коекакие вопросы, сделал укол, потом пригласил еще одного врача, который в свою очередь осмотрел Хайда и тоже принялся расспрашивать его о том о сем. Хайду сделали рентгеновский снимок, после чего оба врача стали шепотом совещаться.

— Видите ли, мистер Хайд, — смущенно сказал наконец один из них, — мы считаем, что вам необходимо немедленно лечь в больницу. У вас нарушено кровообращение, но ни причины, ни характера этого явления мы пока установить не можем.

— Боли я не чувствую, и некогда мне заниматься подобными пустяками, — сердито проворчал Хайд.

Другой врач сокрушенно посмотрел на него.

— Но это необходимо. Если вы не поторопитесь, правую руку придется, по всей видимости, ампутировать.

Три недели пролежал Джордж Хайд в больнице, и врачи сделали все возможное, чтобы спасти ему руку. Их усилия не пропали даром, но только отчасти: рука осталась парализованной.

Все эти три недели Джордж был поглощен мыслью о сжатии времени.

— Какое счастье, что все так обошлось, — ласково встретила его Барбара, которая, казалось, не обращала внимания на то, что рука у мужа висела плетью. — Смотри, не опоздай завтра на доклад в Королевском обществе. Он несомненно пройдет с успехом. Я собираюсь отметить это событие праздничным ужином.