Юрий Глазков - Черное безмолвие (сборник)

Все чаще и чаще обращался Президент в своих мыслях к космосу: надо такое придумать, чтобы самим стать неуязвимыми, а иметь возможность угрожать всем.

Однажды Президент был приглашен на испытания нового оружия. Он видел, как мощный синий луч ударял в какой-то прозрачный многоугольник и, расщепляясь, впивался и в небо, и в океан, и в сушу. Земля плавилась и пузырилась жирным бульоном, лес горел, облака в небе мгновенно исчезали, роняя вниз скудные капли, закипавшие еще в воздухе. Пахло озоном и еще чем-то. Все были в восторге.

— Вот так одним лучом можно уничтожить не одну, а сразу много целей и в воздухе, и на земле, и на воде, — заключил доклад об испытаниях представитель «медных касок».

Президент слушал доклад, а сам внимательно глядел на прозрачный многоугольник, расщепивший всепожирающий луч и даже не изменивший при этом своего цвета.

«Вот бы создать из этих смертоносных лучей над всем моим государством что-то вроде щита-колпака и спрятаться под него. Захотел — открыл щель и нанес кому надо сокрушительный удар, и снова под колпак», — мечтал Президент.

Испытания закончились. Довольные члены кабинета оживленно загалдели. А Президент, завороженный увиденной картиной, все думал и думал…

Через три недели ему представили доклад. Президент удивился: как будто кто-то прочитал его мысли. Докладчик — высокий стройный генерал излагал новую оборонную идею…

— Лучи, как одеяло, закроют страну, спутники с лазерами и ракетами будут висеть над нами, перекрывая, к нам все пути: из космоса, с воздуха, с моря и суши. Они будут сторожить нас, как цепная собака сторожит двор своего хозяина. Они будут видеть, слышать, чувствовать, следить, решать, защищать и нападать. Если что почудится — и с борта спутников посыплются ракеты и лучи-убийцы, уничтожая все вокруг. Нам нечего будет бояться ответного удара — наш щит надежен и прочен, — закончил генерал свой доклад.

Президент был в восторге. Шли годы… Сказано — сделано. Страна надрывалась, космический колпак стоил дорого. Страна словно исчезла с лица планеты. Корабли с бананами и апельсинами не заходили в их воды и порты, самолеты не залетали в их воздушное пространство и не садились на их аэродромах, космические корабли облетали стороной «их космос».

Шло время, менялась жизнь на планете, лишь безумные упрямцы продолжали свое дело, все глубже пряча свою страну под лучами.

Планета вступила в общее содружество, радуясь и развиваясь. Космические корабли сновали туда-сюда, унося любопытных и ищущих знания в разные уголки Вселенной. Планета, в свою очередь, стала достопримечательностью в Галактике. Поток туристов-инопланетян не затихал. Еще бы — только здесь можно было увидеть уголок настоящей первобытной природы и пещерного ума. «Зоопарк», — так смущенно шутили жители планеты, говоря о стране под колпаком.

ГОЛОСОК

…Корабль пронизывал пространство, и впереди лежало черное, бесконечное безмолвие. Немигающие звезды застыли в глубинах космоса.

На борту корабля находились три представителя военного департамента и ученый.

Ученому принадлежал ящик с трубками, приборами, питательными растворами и прочей требухой, как пренебрежительно называли содержимое блестящего контейнера хозяева корабля — военные.

У военных были свои заботы — под прицелами города, базы, аэродромы, ракеты, целые страны и континенты… Блестящий контейнер просто вызывал у них недоумение своей бесполезностью в том большом деле, для которого были нужны они — повелители оружия.

«Навязал нам сенатор этого ученого, — мысленно рассуждал командир Петерсон, уставясь в потолок. — Теперь при нем то не сделай, то спрячь, это не включи! Не корабль, а летающая богадельня, созрело у него там, видите ли, что-то…»

— Эй, доктор! — громко и неожиданно произнес Петерсон. — Как себя чувствуете? Как невесомость?

— Благодарю вас, полковник, — откликнулся доктор Старкер. — У меня все вроде бы нормально, я вот о нем думаю… — Он тронул блестящий контейнер.

— О нем?! — Командир рассмеялся. — А что о нем думать?!

— Не могу понять, как он перенес стартовые перегрузки и встретил невесомость, — серьезно ответил доктор. — Это, понимаете ли, очень для него важно…

— Док, вы говорите как о живом человеке! А ведь это просто железная банка с лампочками! — хохотнул пилот Гавр, сидевший поблизости с закрытыми глазами и, казалось, спавший.

Командир Петерсон кивнул и, взглянув на пилота, подмигнул ему. Доктор смущенно поерзал.

— Пилот Гавр, вы совершенно справедливо это заметили, — вежливо ответил доктор. — Но, простите, очевидно, вы не совсем понимаете значение моего эксперимента, как, впрочем, и я не осведомлен о вашей, наверное, очень важной миссии в космосе. — Он говорил так, будто прислушивался к музыке Баха, звучавшей где-то за обшивками корабля; лицо его стало задумчивым и сосредоточенным. — То, что находится в этой «железной банке», как вы изволили выразиться, действительно еще не живой организм, а лишь клетки, способные его создать. Они созрели для своих функций позавчера, и хранить их больше было нельзя, поэтому меня так срочно включили в вашу команду. Но я не буду мешать вам, я все сделаю сам. Мне предстоит создать здесь, в космосе, в невесомости, живой мозг, иначе на Земле из-за гравитации ничего не получится, там не добьешься равномерности раствора… И… и я очень волнуюсь, сэр… простите…

Гавру стало скучно. Ему всегда становилось скучно, когда он не понимал собеседника или даже отдельных слов из его речи. Пилот шумно вздохнул и уже лениво обронил:

— Кому все это нужно, док?.. Ведь люди и так родились в космосе: жизнь «варится» в его глубинах, там и разум рождается… Хотя… — Он потянулся, хрустнув суставами, продолжил: — Хотя я лично не против еще одного члена экипажа. Надеюсь, он будет отличным помощником…

— Вы сошли с ума, Гавр! — встрепенулся Петерсон. — Лишний член экипажа! У меня и скафандра на него нет, не говоря уже о питании…

— Что вы, что вы, полковник, — торопливо заговорил доктор, — это же не будет член экипажа в полном смысле слова, это будет лишь мозг, а его мы подключим к датчикам вашего корабля, он будет видеть и слышать благодаря радарам, антеннам, приемникам вашего лайнера, полковник. У него не будет рук и ног, ему не надо скафандра, он не будет бегать, вернее, летать по вашему кораблю и мешать вам…

— А-а… — серьезно произнес Петерсон. — Все-таки паек, док, только на нас, людей, а на него… — Он замялся, не зная, как сказать. — На вашего… беби стартовая команда не рассчитывала.