Александр Тесленко - Искривлённое пространство

Сели за стол.

- Я у тебя заночую, ладно? Не хочется ехать домой, завтра в клинике с утра начинается уникальный эксперимент, а от тебя туда рукой подать. Хорошо?

- О чем ты говоришь! Конечно же, хорошо... Веронике сказал, что останешься у меня?

- Веронике? - отчужденно переспросил Антон, встретился с братом взглядом и долго смотрел, ничего не понимая. - Я могу позвонить ей отсюда. Но она не ждет. Когда операция затягивается, я, случается, остаюсь ночевать в клинике. И часто забываю позвонить. Все в порядке...

- Ты сейчас с работы?

- Нет. Понимаешь ли, в последнее время... Я так устаю в последнее время... Ты же слышал, безусловно, что сейчас повсюду творится?

Микола, стараясь казаться непринужденным, удивленно поднял брови.

- Что ты имеешь в виду?

- Позавчера вызвали "Скорую" и забрали прямо от операционного стола нашего анестезиолога. Психоз... Все чаще и чаще слышу этот диагноз. Ты не можешь не знать об этом.

- Да, кое-что слыхал, - уклончиво произнес Микола. - А что с вашим анестезиологом? Расскажи.

- Все это очень грустно и вовсе неинтересно, Микола. Ну ладно... Митрофан внезапно закричал: "Нет! Нет! Я на работе! Оставите вы меня в покое или нет?!" Одновременно кричал и смеялся на всю операционную, потом непристойно ругался и хохотал: "Ну, дают жару, ой не могу! Ну, дают!" А затем со смехом набросился на одного из хирургов, щекотал его и грозился: "Я тебя выведу на чистую воду, маргончик! Меня не обманешь! Я тебя давно узнал!" Мы все кинулись на него, связать хотели, но он раскидал нас, как котят, и с высоко поднятой головой вышел из операционной, заявив тому хирургу во всеуслышание: "Ты ко мне ночью приходи, как всегда, поболтаем, а то привязался, нахал, во время операции!" Мы заперли его, когда он вошел в раздевалку, и вызвали машину. Я его очень хорошо знал. Мы с ним часто вместе стояли на операциях, дружили с ним. Микола, что это такое? Последнее время... Что это за маргоны, что с языка у всех не сходят?

- Мы призраками не занимаемся, - беззаботно рассмеялся Микола.

А у самого мурашки побежали по спине, но он ничем не выдал своего состояния. На мгновение возникло желание рассказать брату о неизвестном космическом объекте, замеченном на околоземной орбите, но воздержался, вспомнив решение Высшего Совета: "Действовать исключительно силами Совета, без разглашения, чтобы не вызвать паники и недоразумений среди населения".

- К тебе ж они не приходят по ночам? - похлопал Антона по плечу.

- Ко мне еще нет. Но к моей знакомой... У нее вся стена увешана картинами о маргонах.

- Твоя знакомая сейчас, вероятно, в психиатрической клинике, а тебе, Антон... - начал назидательно Микола, но брат перебил его:

- Моя знакомая сейчас живет по адресу: Фибуля, 16, квартира 18, и занимается научной деятельностью, если это можно назвать так...

Микола отметил про себя, что это дом брата.

- Как зовут твою знакомую?

- Гиата Бнос. И, кстати, она никогда не попадет в психиатрическую клинику. Если она и безумная, то это ее обычное состояние.

- Вот как? - Микола разволновался, но сумел скрыть это от Антона. Ты давно знаешь Гиату Бнос? Расскажи мне. Может, я и смогу тебе что-нибудь посоветовать.

- Давно ли я ее знаю? Нет, совсем недавно, и познакомились мы с нею очень странно. Мы ехали на машине вместе с Митрофаном, с тем самым анестезиологом, которого позавчера забрали в психиатричку, а у обочины магистрали стояла женщина с ребенком на руках. Мне почему-то захотелось их подвезти. Митрофан еще высмеял меня, мол, напрасно рыцарствую, но мы остановились, и она села в салон. А потом начались причуды. Дитя верещало у нее на руках, у меня же в тот день было прекрасное настроение, и я начал развлекать мальца. Говорил, что заберу его к себе, если не перестанет плакать, ну, сам знаешь эти дорожные шутки: на портфель ему показывал, мол, в него и посажу, портфель-то большущий. А женщина та, Гиата, начала подыгрывать: ей, дескать, не нужен такой каприза, заберите его себе. Взял я малыша на руки, а Гиата тут же попросила машину остановиться, выскочила из салона... Я опомниться не успел, как ее и след простыл. Вот так мы с нею познакомились. Точнее, познакомились мы в тот же день, но несколько позднее. Мы с этим мальчуганом, его Серафимом зовут, тоже сразу вышли из машины. Но догнать женщину не смогли. Она исчезла, как сквозь землю провалилась. У меня волосы дыбом встали. Серафим повел меня в парк, погулять. А потом привел меня к Гиате, но так привел, будто я сам пришел. Давай, говорит, зайдем в какую-нибудь квартиру, попросим иголку с ниткой, а то у меня пуговица оторвалась. Я и повел его, как мне казалось в первый попавшийся дом, позвонил наобум в какую-то квартиру, а в этой квартире и жила Гиата Бнос. Представляешь? Вот так мы познакомились.

- А кто она?

- Говорит, что биолог. Но нигде не училась. Домашнее воспитание. И сейчас нигде не работает. Не хочет, видишь ли, "связывать свободу своей научной деятельности ни с каким институтом". Экспериментирует с ники, головы им отсекает.

- Сколько ей лет?

- Пожалуй, как и мне, или моложе немного. Микола, она не сумасшедшая, но она... Все это очень страшно и не так просто. Я интуитивно чувствую. И этот ее Серафим, вундеркинд...

- А на стенах, говоришь, картины? С маргонами? - Микола все еще пытался хотя бы намек на улыбку на лице сохранить. - А какие они, маргоны?

- Зеленые, стервы, с отростками неопределенной формы, иначе чем щупальцами не назовешь... Психоз это, Никола. Какой-то жуткий массовый психоз.

- Ты переутомился, Антон, но... Я прошу тебя, если будешь еще бывать у этой Гиаты, попробуй расспросить ее о маргонах, о ее Серафиме. Любые мелочи могут оказаться полезными.

- Вы занимаетесь этим? - обрадовался Антон.

- Психозы, если их следует называть так... - начал Микола, но тут же и умолк. - Не волнуйся. Я уверен, что очень скоро удастся докопаться до первопричины.

- Микола, расскажи мне все, что ты знаешь. Я буду молчать, клянусь. Я должен хоть что-нибудь узнать наверное. Иначе, чувствую, и сам с ума сойду. Расскажи!

Микола посмотрел на брата устало и сочувственно:

- Я и сам определенно ничего не знаю, Антон. К сожалению...

14

Все это было в действительности. Но оказалось

неправдой. Ибо должно было стать совсем другим. Но никто

не знал, каким именно все должно быть. Каждый из очевидцев

может лишь утверждать, что в ту зиму выпал очень глубокий

снег, а сильные морозы держались недолго, сменившись вдруг

оттепелью, ранней весной, которую сменило лето, однако и

оно отлетело вскоре с пожелтевшей листвой, чтобы заложить

начало новому жизненному циклу. Каждый из очевидцев может

лишь утверждать, что в том году носилось в воздухе нечто