Стефан Вайнфельд - Случай Ковальского (Сборник научно-фантастических рассказов)

— Едва я очутился на берегу, как вода закипела, словно стая акул дралась с боцманом. На всякий случай я отошел от берега и хорошо сделал, потешу что из воды тут же высунулась огромная морда. Хочешь верь, хочешь не верь, но самая большая рыба так быстро не заглатывает матроса, как эта нечисть расправилась с моим плотиком. Я стоял, разинув рот, минут тридцать, прежде чем сказал себе: «Ну, теперь смотри в оба, Том Хиггинс. Было бы совсем скверно, если бы тебя сожрало такое чудовище».

Том явно заговаривался. Видно, слишком много выпил. Однако я не произнес ни слова — не хотел обижать старого моряка обвинением в самом страшном для него грехе.

— Хотел бы я за свою жизнь выпить столько рома, сколько оно могло проглотить за один раз, — сказал мечтательно Том. — Оно вылезало из воды, как огромный подводолет. Шея у него была длиной футов сто двадцать, а хвост и того длиннее. Я издали рассматривал его, и вдруг какой-то внутренний голос сказал мне: «Ты уже когда-то видел этого зверя, Том Хиггинс».

Старый моряк подпер подбородок кулаком и сидел так некоторое время. Потом сказал:

— Я размышлял, наверно, с час и наконец почувствовал себя так, словно из бушующего океана попал в тихую лагуну. Книга! Я видел это чудовище на картинке в книге. Но в какой? За свою жизнь я прочел целых три: «Корабельный справочник» Ллойда, очень интересный комикс «Лоо среди людоедов» и, наконец, старый роман о Робинзоне Крузо. Однако ни в одной из них не было рисунка этого дракона. Поэтому я напряг свою память и вспомнил что-то очень давнее.

Том сказал это тихо, словно устыдившись. Он хватил несколько глотков из бочонка и, как-то робко улыбаясь, продолжал:

— Не знаю, как ты, парень, а я, когда был еще мальчишкой, ходил в школу. Тогда меня заставляли читать разные книжки, вот в одной из них и были картинки с животными. На следующем уроке учитель должен был что-то говорить об этих драконах, но именно тогда я сбежал из школы и устроился юнгой на мотобот «Шквал».

Только после этого признания лицо Тома приняло выражение, приличествующее морскому волку. Он заглянул в уже пустой бочонок и, отставив его в сторону, потребовал у Чарли следующий.

— Мне казалось, я сплю, — признался он, когда откупорил пузатый бочонок. — Я шел через лес, потом по поляне, а вокруг ползали, извивались, летали всякие гады: одни огромные, как дома, другие — не больше корабельной крысы на японском паруснике. С деревьев падали ящерки с перепончатыми крыльями, какие-то черные дьяволы, скрежеща зубами, носились у меня над головой. Заметив гору, я решил подняться на ее вершину и осмотреться.

Теперь Том надолго занялся ромом, а по выражению его лица я догадался, что через минуту узнаю о чем-то невероятном.

— Взбирался я около часа, зато наверху, браток, я нашел такое… Вершина была углублена будто кратер вулкана, а внутри, на краю бетонной площадки для геликоптеров, стоял деревянный домик, маленький, словно камбуз на двухместном паруснике. В домике не было никого и ничего. Только посреди деревянного пола находился люк. Я поднял его крышку — там ступени. Ну, я сразу полез в люк и спустился по крутой лестнице в круглый зал, освещенный запыленной лампочкой. В стенах зала было семь дверей. За одной-совсем темный коридор. Другая — заперта. Третья — тоже. Открыв четвертую, я почувствовал, что глаза мои вылезают из орбит, словно у глубоководной рыбы. Вся гора была пустая, забетонированная, а в зале, таком большом, что в нем могла бы поместиться вся «Эмилия» вместе с мачтами, стояла машина, не похожая ни на что. Я сказал себе: «Это уж и впрямь неожиданность, Томас Хиггинс».

Томас тоскливо взглянул на бочонок с ромом, но продолжал дальше:

— Я тщательно обыскал весь зал, прежде чем нашел маленькую жестяную табличку, привинченную к выступающей части этой машины. На ней были нарисованы череп и зигзаги молний. «Это пахнет пиратами, Томас Хиггинс», — сказал я себе и хотел бежать, но заметил другою табличку.

Том нахмурился, с явным усилием думая о чем-то. Лишь после двух глотков рома морщины на его лбу разгладились и он заговорил дальше.

— Надпись была на английском языке, немного стертая, но я смог прочесть несколько слов. Помню только три, впрочем совершенно непонятные: «ТРАНСФОРМАТОР ТРЕХСХОЖИХ ТЕНЗОДЕФОРМАЦИЙ». Я размышлял, что бы это могло значить, когда услышал шаги, кто-то открыл дверь и в зал вошли два человека в одеждах ученых. Они были очень удивлены, увидев меня, но тут же пригласили наверх, в геликоптер, а потом начали выспрашивать о моих приключениях. Когда я рассказал все, они взглянули друг на друга, а потом один из них, с нашивками доктора, сказал: «Перед вами, боцман, величайшее открытие всех времен. Прибор, который вы видели внутри горы, это первая Машина времени, способная совершать такие деформации времени — пространства, что предметы, находящиеся в прошлом, переносятся в наше время. Доисторические чудовища прибыли на этот остров из так называемого юрского периода, то есть за сто пятьдесят миллионов лет до наших дней».

Так, братец, сказал тот доктор. А я подумал: «Это слишком сложно для тебя, старый Том Хиггинс», — и перестал слушать. Потом почувствовал, что меня кто-то трясет, и проснулся.

Том Хиггинс решительным движением поднес ко рту бочонок.

— «Боцман, — сказал тот доктор, — самым большим несчастьем мира является перенаселение. В двадцать первом веке, в эпоху космических полетов и колонизации планет, нам грозит голод. Если даже вспахать все континенты, выловить из океана всех рыб, производить консервы из насекомых, вырубить все деревья, кроме плодовых, повторяю, даже тогда, боцман, мы оттянем голодную смерть лет на пять или самое большее шесть. Наши ученые исследуют планеты солнечной системы, но, увы, только на Марсе отыскали растительность, впрочем совершенно непригодную в пищу, так как в ней содержится цианистый калий, который эти организмы с удовольствием синтезируют в своих клетках. Если мы не примем решительных мер, нам в ближайшее время грозит каннибализм, ибо человек, боцман, стал самым распространенным на земле живым существом».

Том некоторое время беззвучно шевелил губами.

— Доктор говорил: «Пять лет назад положение было безнадежным. Казалось, что мы использовали уже все резервы. Вы помните, боцман, гибрид пшеницы со свеклой? В то время нельзя было отказываться и от кореньев! Нам удалось оттянуть катастрофу, но воистину это была пиррова победа. Тогда мы поняли, что опасность голода будет вечно грозить человечеству, если не принять какого-нибудь кардинального решения». Тут доктор посмотрел на меня с гордостью. «Такое решение, — сказал он, — существует!» Должен тебе сказать, что я, наверно, опять заснул бы, если бы не запах мяса, который долетел до меня сквозь открытое окно геликоптера. Неподалеку горел костер, а над ним жарился огромнейший кусок мяса. Я был голоден, словно потерпевший крушение, который неделю назад сожрал последнего из своих товарищей.