Зиновий Юрьев - Чужое тело, или Паззл президента

— Спасибо, товарищ старший лейтенант.

— Не за что, служивый. Пока. Будут какие-нибудь новости, тут же позвоню.

— Яша, если ты не возражаешь, я бы хотел задержать тебя на несколько минут, — сказал Петр Григорьевич Вундеркинду, когда они остались одни.

— Слушаю, Хозяин.

— Не буду пока что объяснять тебе почему, но у меня в последнее время очень обострилось чувство времени. Которое мчится и мчится, как пришпоренное и которое не удержишь и не замедлишь. И я бы хотел спросить тебя — не как работодатель, а как… я даже не знаю… боюсь выспренних слов… ну, не в словах дело. Скажи, ты действительно считаешь, что при условии нормального финансирования и более или менее нормальной лаборатории вы сможете быстро, скажем, в пределах полугода-года, собрать ваш флэш-компьютер?

— Собрать-то не фокус, Хозяин. Фокус в том, чтобы модель эта действительно была бы в разы эффективнее и по приемлемой цене. Вообще ведь вся ИТ — информационные технологии — развиваются с чудовищной скоростью, а флэш-память, флэшки попросту, вообще плодятся, как дрозофилы. Знаете, есть такие мушки, на которых любят ставить свои опыты генетики, потому что поколения у них сменяются с бешеной скоростью. Флэш-память была изобретена всего-то навсего двадцать пять лет назад японским инженером Фудзио из компании «Тошиба», и была это скорее игрушка. Первую же коммерческую флэшку выпустил Интел в восемьдесят восьмом году. А сегодня такие гиганты, как «Тошиба» и «Самсунг» вцепились друг другу в горло в схватке за растущий рынок флэш-памяти. И емкость памяти у нынешних флэшек уже достигла двести пятьдесят шесть гигабайт, а в новейших образцах даже в несколько раз больше. Не буду вам объяснять, что это значит, скажу лишь — это много. Очень много. А о размерах и говорить не приходится — недавно объявлено о создании флэшки размером с почтовую марку. Представляете себе почтовую марку, в которой умещается с десяток энциклопедий, от Большой Советской до Британники? Я, если уж совсем как на духу, не могу, хотя ими и занимаюсь.

Почему же, спросите вы, до сих пор в компьютерах флэшки не используются в качестве основного накопителя… Я вам не надоел еще своими лекциями?

— Что ты, Яша, продолжай.

— Так вот. Почему в качестве основного накопителя информации в компьютерах используется жесткий диск или, как его еще называют, винчестер, а не гораздо более компактная флэшка? Да потому что винчестер работает побыстрее. И соотношение память — скорость — цена у него пока что получше. Что в принципе нонсенс, потому что винчестер — это вращающееся устройство и, по законам физики, инерционно, то есть при включении оно требует время на разгон, в чем флэш-память не нуждается.

— Я тебя перебью на секундочку. Знаешь, для профана — а я-то в конце концов в компьютерных тонкостях безусловный профан — этот ваш винчестер вызывает у меня священный ужас дикаря перед непознаваемым. Как это может быть, чтобы в огромном каком-нибудь тексте в сотни страниц, я мог дать компьютеру команду найти какое-нибудь слово, и через долю секунды оно выскакивает на мониторе, как черт из табакерки. Как, пытаюсь я представить себе, могут головки жесткого диска мгновенно переворошить сотни тысяч слов, чтобы найти нужное? В доли секунды… Чудо чудное…

— Если совсем уж честно, Хозяин, хотя теоретически я, конечно, понимаю, как работает винчестер, для меня это тоже чудо. С другой стороны, если вдуматься, мир вокруг нас полон чудес. Я, признаться, даже по-настоящему не понимаю, что такое электрический ток и как он течет. Как представлю себе полчища бедных несчастных электронов, которых заставляют из-под палки толкаться и пробираться по узким проводникам, сразу пожалеть их, горемык, хочется. Подневольные. Сидели бы на месте, отдыхали, а то гонят и гонят их. Сколько их, куда их гонят… Просто плакать хочется. Но я, Хозяин, немножко отвлекся. Говоря о флэш-памяти, я сделал маленькое усовершенствование, которое делает мою флэшку не только равной по скорости жесткому диску, но и превосходящей его…

— Такое уж маленькое, Вундеркинд? Или ты просто кокетничаешь?

— Конечно, кокетничаю. Но вернемся к нашим баранам, то есть флэшкам. В принципе для создания нашего принципиально нового компьютера есть всё. Нужно только три воодушевленные и достаточно прочные задницы…

— Задницы? Воодушевленные?

— Угу. Это ведь только считается, что ученый думает головой. Величайшее заблуждение, распространению которого способствуют сами ученые. На самом деле — задницей. В смысле, простите, жопой. Вот я и говорю, что три хорошие преданные науке жопы…

— Это ты о ком?

— Моя, Свистуна и Исидора Исидоровича. Судя по тому, о чем переговаривались ребята, когда выходили от вас, их задницы готовы для трудового подвига.

— А о чем они переговаривались?

— Какую машину лучше купить. Свистуну нравится «шевроле лачетти», а Исидор Исидорович предпочитает маленький «пежо». Скромненько, конечно, но не успеешь оглянуться, они уж к «мерседесам» начнут прицениваться.

— Может, дать им на первый взнос?

— Это, Хозяин, — ухмыльнулся Вундеркинд, — уже мне решать. Может, во мне еще зреет и талант нового Песталоцци или Макаренко.

— Значит, ты считаешь, что сделать новый компьютер можно?

— Всё можно, Хозяин. Надо только знать, за что уцепиться, чтобы не оторвать чего и не утащить для продажи налево. Это ведь наш национальный вид спорта. Может, если бы у нас народишко не тащил всё прямо на ходу, были бы мы впереди планеты всей не только в ракетах и балетах. Хотя говорят, что это по инерции мы так думаем. На самом деле и в том и в другом мы уже давно не безусловные лидеры. Но с мифами расставаться жалко, особенно когда ты вырос на них.

— Ладно, Вундеркинд, верю тебе. У тебя девушка есть?

— Если б одна, — тяжко вздохнул Яша, — а то с двумя бьюсь и никак не решу, какую выбрать.

— Одни плачут, что суп редкий, другие — что жемчуг мелкий. Главное, не давай им отвлекать тебя. А знаешь, Яш, может, тебе ислам принять?

— Ну, еврея могут и не принять. А для чего?

— Как для чего? Заведешь себе две-три жены, чем плохо…

— А что, очень здравая мысль, попробую поговорить с ними…

— Спасибо, Вундеркинд. Ты меня очень поддержал, а то, как я уже сказал, какой-то у меня появился зуд убегающего времени. Знаешь, почему я тебе сразу и безоговорочно поверил?

— Я не очень-то понимаю, почему я сам себе верю.

— Потому что глаза у тебя смешливые и непочтительные, но чертовски честные.

— Спасибо, Петр Григорьевич, можно, я эти слова выбью как скрижали на камне и повешу на стену?