Юрий Слащинин - Боги в изгнании

«Какая непростительная глупость!» «Но… у меня получилось».

«Тебя могли поймать. И спросить, по какому праву ты осмелился думать. Захотел стать умнее всех?»

«Но кто- то ведь должен…»

«Кто- то! Но не ты. Твое дело -исполнять. Если узнают в эгрегере, ты никогда не станешь первой рукой».

«Я стану… Пособником, а может и выше!» - объявил Биз с замиранием от прорвавшейся решимости выразить наконец такое, о чем думать не смел; ждал ответной радости или, по крайней мере, уважения во взгляде жены, но на-толкнулся на жалостливое снисхождение на ее лице.

Их флайер завис над посадочной площадкой. Ладен покружила и аккуратно посадила его в углу, в отдалении от сверкающих яркой краской новеньких летательных машин, разместившихся в центре. Такой выбор места был сделан ею, возможно, непроизвольно, но и его воспринял Биз как упрек себе в том, что все еще не может купить дорогой летательный аппарат. Но разве это главное?… И вообще, после такого признания, какое сделал он, Ладен должна была выразить хоть какое-нибудь вежливое понимание. И потому Биз упрямо допытывался: «Ты не веришь мне? И напрасно, - передернул он узкими плечами, и тонкое лицо его побледнело от обиды. - Возможно, я скоро стану могущественнее Ворха. Да, да!…»

Ответом ему был взгляд почти такой, каким Ладен посматривала на расшалившегося малыша. Биз вознегодовал, готов был в запальчивости тут же выложить доказательства, но момент был явно неподходящим: малыш дергал замок запора раздвижного купола, и Ладен собирала вещи, которые надо было захватить с собой.

Приемный зал Каролл-дома заполнял многоголосый акустический и ментальный гул голосов. Биз с малышом на руках и Ладен с коробкой остановились на момент в проходе, словно раздумывая, вступать ли им в это всеохватывающее гудение и кружение, но раздумывать не пришлось: Гулик услышал знакомую речь кукольных героев, а потом с высоты отцова плеча увидел их на экранах видео, застучал ножками и, опущенный на пол, побежал "к экрану, вокруг которого собралась группа детей, переживающих бесконечные приключения смышленого летуна-храбреца. Проблема с ребенком была решена, оставалось найти свободное место, чтобы как-то разместиться. В Каролл-доме, как и в тысячах других общественных учреждений, кресла и ложа обособлялись гнездами вокруг столика: подставом для курения скаракосты. В таких гнездах размещались семьи кселензов. Те из них, что сдавали Баук своего родственника на хранение, держались подчеркнуто хмуро, озабоченно, как полагалось на теперь уже забытых похоронах, а получавшие Баук для воскрешения его на теле привезенного с собой или полученного здесь раба - эти веселились: дымили скаракостой, распивали пенящиеся соки и оглашали«зал взрывами хохота. Одна такая шумная семейка готовилась покинуть Каролл-дом, и Ладен потянула за собой Биза, чтобы занять освобождающееся место. Задерживала уходящих молоденькая, остроносая, заплаканная девчонка с Бауком, устраивающимся на ее голове. Баук то приподнимался на своих тонких золотых ножках, то вновь оседал, передвинувшись, и погружал в голову девушки щупы, отыскивая нужные для овладения телом центры. Лицо девчонки искажалось от боли, а из глаз беспрерывно бежали и бежали слезы, падали на руки женщины, подклеивающей рабыне порванное при усмирении платье.

«Вы только посмотрите, сколько у нее слез, - возмущалась женщина. - Видимо, совсем мозгов нет, одна вода. Гибера, как ты будешь жить на такой дуре?» «Хорошее тело, здоровое», - отозвался Баук Гиберы, занятый проникновением в мозг девчонки.

«Нет, вы только вообразите степень невежества этих рабов. Их берут в семьи кселензов, кормят, как богов, просвещают, дают возможность пережить столько счастья, а они… протестуют».

Семья поднялась, наконец, и шумно прошла мимо с выражением торжества горделивой уверенности сильных мира сего, хотя, как заметил Биз, в -сословной иерархии они занимали место не выше второго круга.

«И может, ждали эту рабыню не меньше нас», - заметил он уже для Ладен, но жена не отреагировала никак, принялась размещаться на освободившемся месте.

К ним подошел дежурный службист первой руки, поинтересовался, привезли ли они своего раба или ждут очередника. Ладен торопливо поднялась и, подступив к службисту, стыдясь признаний, зашептала: «Мы приехали только… посетить. Надо обсудить кое-что, а потом, очень скоро, мы привезем носителя». Она кинула взгляд на Биза, как бы предлагая подтвердить сказанное.

Службист понимающе кивнул и увел за собой Ладен. Она семенила за ним, униженно сутулясь, и, чтобы не видеть ее такой, Биз отвернулся, стал читать

плакаты: «Не думай, но действуй!», «Кто не думает, тот хорошо исполняет!» «Помни! Твоими мыслями могут воспользоваться рабы в борьбе против Нового Порядка».

Плакаты даже не подновляли, должно быть, с установления Нового Порядка - так были они тусклы и засижены насекомыми. И текст их довольно староват, подумал Виз и тут же понял, что, наверное, это сделано специально чтобы возродившиеся к новой жизни Бауки сразу увидели все то, что потеряли, утратив свое первородное тело. Эта мысль порадовала Виза, как еще одно! доказательство того, что он научился… думать. И может теперь обдумывать все все. Главное, формулировал он для себя, думать в одном направлении, а не] позволять мыслям скакать, как вот сейчас. Я же думал о плакатах и пришел к выводу, что их не обновляли специально. Должно быть, и флайеры делают по старым чертежам потому, что в новых конструкциях Баукам просто не разобраться: они хранят в себе опыт той жизни, при которой имели первородное тело… Вот еще одно доказательство умения думать, потаенно радовался Виз и незаметно оглядывался: не поймал ли его кто-нибудь за этим занятием? Но вокруг все были заняты своими делами и собой.

Вернулась Ладен, держа на руках, как младенца, овальную капсулу пневмопочты, поискала взглядом Гулика и мысленно передала мужу, что им разрешили свидание в саду, - пусть берет вещи, ребенка и идет за ней. Увидев мать с непонятной ношей, Гулик прибежал от экрана и запрыгал вокруг Ладен, требуя:

· Мама, а где бабушка? Ты обещала показать меня бабушке.

· Обязательно покажу! Помоги папе, мы пойдем в сад.

«Там ветрено», - предупредил Виз.

«Зато безлюдно, - ответила Ладен. - Не могу же я с родной матерью общаться принародно».

Они вышли в навесной сад, на одну из тех площадок, которые серпантином опоясывали Каролл-дом. Здесь росли деревья и кустарники; они раскачивались в потоках воздуха, шелестели листвой так угрожающе, что Гулик боязливо прижался к ногам отца.

От ветра укрылись в небольшой беседке, построенной в виде причудливо торчащего валуна. Здесь были все те же стандартные ложа, столик; выпячивающаяся полусфера беседки была прозрачной изнутри и позволяла семейству Виза, не выдавая своего присутствия, наблюдать за жизнью сада, населенного всевозможной летающей, ползающей и бегающей живностью. Гулик сразу же разглядел зубатку, подбирающуюся к птичке, и прилип к стене, желая, чтобы краснокрылка заметила опасность.