Александр Шаповалов - Переход

— Господин, ваш кабинет готов, — доложил дежурный.

Вебер, не утруждаясь ответом, отключил связь, но спустя несколько секунд снова нажал на кнопку вызова. Дежурный, появившийся на экране, неуклюже пытался одернуть форму.

— Господин, — замер он в ожидании приказа.

— Пусть уборщицы останутся, — распорядился ученый.

— Слушаюсь, господин.

Вебер отключил связь и направился к себе в кабинет, чувствуя приятное томление в пахе.

Через час из кабинета доктора вышли три обнаженных девушки. Две из них выглядели не очень обеспокоенными тем, что с ними сделали, на третью без жалости нельзя было смотреть. Каждый её шаг давался нелегко, она морщила свой носик и постанывала, переставляя ноги. Её губы опухли, что было заметно даже на её темном лице. Положение фаворитки делал статус девушки выше, теперь охранники не могли просто так зажать к углу и заставить исполнять свои прихоти. В этом не было ничего особенного, таковы правила существования во владениях господина. Они, его «дети» с рождения жили по ним.

Вебер натянул брюки, удивляясь сам себе. Он никогда не считал себя гигантом в этой области, но сегодня превзошел все свои мыслимые возможности.

«Надо эту малышку держать поближе к себе», — подумал ученый, застегивая молнию. Настроение после соития вновь улучшилось, доктор чувствовал приток сил.

«Вам нужна, эта чертова заморозка, господа? Вы ее получите», — хлопнув в ладоши, засмеялся Вебер.

Он подошел к столу, включил компьютер, нашел файл, где хранилась информация по проекту «Холод».

«Так, так», — приговаривал Вебер, переходя от одной записи к другой. — «Господи, как все просто», — произнес он, оторвавшись от экрана.

Ученый взъерошил волосы.

«Куда мои глаза раньше смотрели», — доктор потянулся к коммуникатору. — Свинсон, приготовь материал для проекта «Холод».

— Но, Дитрих, у нас нет лишних единиц, — опешил скандинав, который был правой рукой Вебера. Единственный на базе европеец, кроме доктора конечно, пришедший сюда по своему желанию.

На базе работали китайцы, арабы, украинцы. Этих ученых заманили сюда, пообещав колоссальные гонорары. Деньги, действительно, постоянно перечисляли на счета родственников ученых, не догадывающихся, что их отцы и мужья попали в своего рода рабство.

— Это что, мои проблемы? — заорал Вебер. — Ты получаешь огромные деньги и хочешь еще, чтобы я за тебя работал?

— Успокойся, Дитрих, будет у тебя материал, — попытался успокоить шефа скандинав, пока тот не закатил новую истерику. — Сколько у меня времени?

— Пара дней, если не успеешь, сам станешь материалом, — ответил Вебер.

— Два мало, раньше пяти дней не успеем вернуться, — стал торговаться Свинсон.

— Хорошо, пять и не днем больше, — согласился Вебер, находясь в хорошем настроении.

Через неделю энтузиазм Вебера утих. Десять человек было заморожено по новой методике, но после разморозки они не прожили и часа. Причем половину из них не удалось вернуть к жизни с самого начала. Ученый был в бешенстве. Весь персонал попрятался по углам, стараясь не попадаться ему на глаза. Вебер чувствовал: решение где-то на поверхности, его только надо увидеть.

Однажды Таки, уборщица, которая по-прежнему привлекала доктора, увидев видеозапись заморозки, спросила у Вебера.

— Господин, их живьем замораживают, или перед этим усыпляют?

Мимолетом заданный вопрос навел ученого на мысль. Усевшись за компьютер, он ввел новые данные. Прошло полчаса и перед ним лежали новые расчеты. Выходило, что если человека перед заморозкой усыпить, его организм совсем по-другому реагировал на холод.

На следующий день, перепроверив данные, Вебер лично вводил снотворное несчастным, причем каждому из десяти он вводил разные средства, чтобы эксперимент прошел чище.

Спустя неделю, из камер заморозки выкатили тележки с людьми и доставили в центр по оживлению. Ещё через час стало ясно, что из десяти человек выжили восемь. На следующей неделе Вебер к выжившей восьмерке добавил ещё двоих человек, введя им препарат под номерами три и восемь. Именно эти препараты оказались губительными в ходе предыдущего эксперимента. Затем он заморозил всю партию. Ему было интересно, сколько заморозок может выдержать организм человека. Когда пришло время вынимать тела из камер, оказалось, что опять только восемь человек осталось в живых. Исключив убивающие препараты под номерами три и восемь, доктор не стал выжидать неделю, а послал партию людей вновь в морозильник.

Присутствуя при закладке «материала» в криогенные камеры, Вебер думал, что бы ему выбить из совета за успех. Исследования практически подходили к концу, ещё полгода на доработку, удаление всех шероховатостей в проекте и работа будет закончена.

«Нет, — ученый усмехнулся, — я, конечно, не скажу об её окончании, хотя кое-какие детали придется выложить, но главное — теперь не надо будет отвлекаться от основной задачи».

Ночной лес жил своей повседневной жизнью. Где-то скреблась в темноте полевка, решившая выползти из своей норы и найти себе пропитание. Вдалеке тревожно застрекотала разбуженная сорока, предупреждая лес о вышедшем на охоту ночном хищнике. Вдруг на мышь, что спряталась между корней ясеня, упала тень. Раздался пронзительный писк грызуна, который тут же смолк, когда острые когти совы сжали свою добычу. Лес на миг примолк, словно прощаясь с ещё одним своим жителем, затем вновь наполнился шуршанием листвы, завыванием голодного волка и редким уханьем филина.

Денис призраком перескочил от одного дерева к другому. Его маневр прошел в полной тишине, ничто не выдавало присутствие бойца в лесу. Под ногой не хрустнул сучок, не пошевелилась ветка, под которой он проскользнул. Денис выглянул из-за ствола, его разукрашенное краской лицо сливалась с деревом, и только блеск глаз мог выдать спецназовца.

Часовой продолжал прохаживаться вдоль колючей проволоки, один его глаз закрывал визор ночного виденья, на шлеме выступали бугорки датчиков, реагирующих на движение и температуру. Стоило какому-нибудь теплокровному существу приблизиться на расстояние пятидесяти метров, датчик посылал сигнал бойцу и на основной пост слежения, указывая квадрат проникновения возможного противника.

«Хорошо подготовились черти», — подумал Денис. «Когда в штабе ставили задачу, наверное, забыли упомянуть, что объект будут охранять профи из противодиверсионной группы».

— Но и мы не лыком шиты, — одними губами прошептал он.

Спецназовец опустился на землю, сосредоточился на точке внутри себя. Подождав пару секунд, он мысленно взял эту точку двумя пальцами, осторожно передвинул её поближе к сердцу. Потом Денис заставил эту точку превратится в кусочек льда. Спецназовец почувствовал, как в груди становится холоднее. Казалось, он глотнул зимнего воздуха, и тот влетел в легкие, не успев согреться по пути. Затем Денис переключился на сердце, стараясь подстроиться под его ритм. На это понадобилось несколько мгновений дыхание, и сердце шли в одном ритме, через пару минут дыхание спецназовца стало замедляться. По истечении десяти минут сердце Дениса делало не больше двадцати ударов в минуту. Он мог сделать биение еще реже, но ему надо было двигаться. Температура тела упала до тридцати градусов. Любой врач, осмотрев его сейчас, признал бы мертвым. Спецназовец тем временем, растянувшись по земле, медленно пополз. Ему давалось это нелегко, тело словно налилось тяжестью, плохо слушалось. Мир вокруг стал казаться медлительным, мрачным, звуки тягучими.