Андрей Величко - Дом на берегу океана
Островитяне ждали, что сразу после праздника в честь окончания строительства этот чудо-корабль куда-нибудь поплывет – например, на Оэно за черепахами. Но тут их, понятное дело, ждал облом. Потому что свежепостроенную яхту для начала нужно было как следует испытать. Пока я мог сказать только то, что поплавки абсолютно не протекают, но для хоть сколько-нибудь серьезного плавания этого мало. Следовало хоть как-то научиться управлять своим судном, потом подготовить экипаж, а параллельно с подготовкой провести хотя бы предварительные испытания с устранением выявленных недостатков.
В общем, аборигенам было сказано, что спешка нужна только при ловле блох. Кто это такие, островитяне не знали, поэтому мой довод произвел на них должное впечатление, и работы по доводке катамарана пошли своим чередом.
Мое детище имело в длину чуть меньше пяти метров без бушприта или шесть с половиной с ним. Стандартное водоизмещение составляло три тонны, полное – четыре с половиной, а предельное, при котором поплавки погрузились бы в воду полностью – шесть. Его корпуса состояли из пяти водонепроницаемых отсеков каждый, причем они были обшиты изнутри толстым пенопластом с таким расчетом, чтобы корабль с тонной груза на борту не тонул даже при полном затоплении всех отсеков в обоих корпусах.
Для начала я целый день плавал вдоль пляжа без парусов, используя только моторы. Быстро выяснилось, что корабль заметно тянет влево. Что-то подобное я предполагал еще при проектировании, поэтому на рулях были предусмотрены триммеры. Часа за три мне удалось их настроить, и на следующий день можно было пытаться поставить паруса, но эти планы мне обломал шаман.
На острове имелось три человека, умевших предсказывать погоду – две тетки, которые теперь составляли экипаж "Богатыря", и шаман. Причем Камир-ау как метеоролог пользовался заметно большим авторитетом. На моей памяти старшая из морячек, Тонга, ошиблась с предсказаниями раза два, а Камир-ау – ни разу.
Так вот, вечером первого дня испытаний он пришел ко мне и сказал, что ночью начнется сильный ветер, который к утру вполне может перерасти в шторм. Причин не доверять предсказанию у меня не было, так что островитяне вытащили катамаран на берег и закрепили его в месте, куда волны не докатывались даже при самых сильных штормах.
Я же решил использовать образовавшуюся паузу для выполнения своего обещания сделать Хане барабанную винтовку, но перед этим произвел два административных действия.
Первое состояло в присвоении катамарану имени – "Аврора". Именно его я выбрал потому, что собирался вскоре соорудить на носу нечто вроде пушки. А вторым пунктом Тонга, активно помогавшая мне и в постройке, и при испытаниях, была торжественно произведена в старшие помощники капитана с вручением форменной одежды, то есть бюстгальтера. Ибо постоянное созерцание ее болтающихся как спаниэльские уши сисек мне изрядно надоело – больно уж это было неэстетичное зрелище.
Глава 9
Я сидел в своей механической мастерской, а вокруг завывало. За окном это делал ветер, штормило уже второй день. Рядом же ветру вторил токарный станок.
– Подачу, подачу поменьше! И обороты немного убавь, – посоветовал я ученику, когда он закончил очередной проход. – Видишь, какие задиры получаются?
– Да, Ник-ау, я видеть, – согласился парень.
Он был братом Хани по имени Поли-пото, а теперь с немалым удовольствием стал Полем, потому как его имя на мангареванском означало что-то вроде "маленький уродец". Кому такое понравится, хоть оно даже имеет какое-то отношение к истине?
Когда я увидел его впервые, то решил, что он младший брат. При том, что Ханя тогда была мелкой тощей пигалицей, он казался еще мельче. И к тому же сильно хромал. Но потом оказалось, что он старше моей первой знакомой с острова почти на три года, то есть сейчас ему было около восемнадцати.
Насколько мне удалось вникнуть в его невеселую биографию, он от рождения был мелковат, а года в три провалился в расселину и сломал ногу, которая потом срослась неправильно. Так что бегать он не мог вовсе, да и ходил довольно неловко. В результате чего еды ему доставалось меньше, чем если бы он оставался здоровым, а это привело к замедлению и без того не очень интенсивного роста.
Однако, как это часто бывает, недостаток подвижности у парня компенсировался умелыми руками. Правда, на острове до моего появления их было почти некуда приложить, но все же крючки и скребки, которые Поль делал из местных ракушек, пользовались заслуженной популярностью.
Быстро выяснилось, что у Ханиного брата не только руки растут откуда надо, но и с мозгами все в порядке, и недавно он был официально взят в ученики. Недавно – это потому, что ему не очень давался русский язык – например, тонкости спряжения глаголов он так и не освоил. Но зато общение с техникой у него начало получаться почти сразу.
Сейчас он принимал посильное участие в изготовлении винтовки для сестры, то есть пытался выточить затвор. Ну что же, еще пара итераций – и у него, пожалуй, получится, подумал я, глядя на результаты его третьей попытки. У меня на уроках труда в школе первое время получалось даже хуже. Правда, тот станок сильно отличался от моего здешнего "Энкора", и не в лучшую сторону.
Конструктивно мое новое изделие задумывалось как образец здорового примитивизма. Мысль скопировать механизм "Глетчера" у меня даже не возникала – больно уж до фига там было всяких мелких, сложных и нежных деталек. Кроме того, выяснилось, что при всех своих достоинствах этот револьвер боится грязи и вообще требует аккуратного обращения, в отличие от того же нагана, который я до сих пор вообще ни разу не чистил, хотя пару раз уже ронял в песок. Но дубовое изделие ижевских оружейников было выше подобных мелочей, и у меня родилась мысль сделать столь же неприхотливый механизм, только еще проще.
Рамку я уже отфрезеровал, отверстия в ней посверлил и сейчас вставлял в нее ствольную коробку с одной стороны и трубу, в которой будет ходить затвор, с другой. Ствол будет фиксироваться в коробке цанговым зажимом, то есть при случае его окажется нетрудно заменить. Затвор – продольно скользящий поворотный, причем его боевые выступы входили в зацепление не со стволом, а с трубой, в которой он будет перемешаться.
Кинематика барабана напоминала нагановскую, только продольный ход у меня был раза в два больше. Это позволило обеспечить обтюрацию не дульцем гильзы, а заходом цековки барабана на проточку ствола. Кроме обтюрации, подобное решение обеспечивало почти идеальную центровку.
Сам же поворот барабана я предполагал осуществлять вручную. То есть для выстрела нужно будет двинуть затворный рычаг вверх-назад, провернуть барабан, вернуть затвор на место и нажимать спусковой крючок. На одно движение больше, чем у трехлинейки, но зато в моей винтовке и ход рычага, и его усилие будут значительно меньше. Кроме того, подобная конструкция выглядела очень простой даже на фоне мосинки. А где простота, там и надежность – если, разумеется, в процессе конструирования не допустить грубых ляпов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});