Максим Шапиро - Школа

— Неправда! — возмутилась Лиза, — Вы принижаете людской разум!

— В самом деле? — невинно уточнил Дюпре.

— Да!

— Хочешь прямо сейчас проведем эксперимент доказывающий обратное? Я введу тебя в когнитивный диссонанс, и ты упрямо будешь отрицать абсолютно очевидные факты.

— Давайте! Все равно у вас ничего не выйдет!

— Хорошо, — кивнул Дюпре, — Скажи Лиза, — вкрадчиво начал он, — Что для тебя важнее жизнь маленького невинного ребенка или та блузка, которая сейчас на тебе?

— Что за глупость! Конечно же, жизнь ребенка важнее!

— Я тут позволил себе порыться в глобалнете и узнал, что она стоит как минимум восемьсот кредитов. Я прав?

— Да. И что?

— Ты знаешь, что в галактике в нищих регионах отсталых планет каждый день миллионы детей умирают от голода? Знаешь, что прожиточный минимум там меньше одного кредита в день? Понимаешь, что это означает? Если бы вместо того, чтобы купить эту блузку ты пожертвовала эти деньги на спасение ребенка с отсталой планеты, то он мог бы прожить на восемьсот дней больше и не умер бы мучительной голодной смертью. Но блузка оказалась для тебя важнее, чем жизнь маленького невинного ребенка. Ты позволила ему умереть. Признай это!

— Да вы …! — Лиза задохнулась от возмущения, — Да как вы смеете! Я не хотела этим хвастаться, но вы меня вынуждаете! Я бесплатно и добровольно работаю волонтером. Я помогаю собирать пожертвования для голодающих регионов отсталых планет! Мы спасаем множество жизней! Я могу это доказать! И …

— Очень похвально с твоей стороны, — Дюпре сделал успокаивающий жест, — Но дело в том, что это никак не отменяет того факта, что блузка тебе важнее чем жизнь некоего ребенка. Ну, подумай, в самом деле! Допустим, благодаря твоей деятельности было спасено некоторое количество детей. Пусть тысяча. Пусть даже сто тысяч. Но если бы вместо того, чтобы покупать блузку ты пожертвовала бы эти деньги, то был бы спасен еще один ребенок. Но ты этого не сделала. И он умер. Значит, начиная с определенного момента, блузка таки стала для тебя важнее, чем жизни голодающих детей. В этом нет ничего страшного. Посмотри на меня. Я тоже иногда жертвую деньги на благотворительность. Просто для того, чтоб сделать себе приятно. Люди любят ощущать себя благодетелями. Но мой костюм тоже стоит более двух тысяч кредитов. Я мог бы вместо его покупки спасти голодающих детей, но я не стал. Потому что костюм мне важнее. У меня есть космояхта. Я мог бы ее продать и спасти тысячи детей от голодной смерти. Но я не сделал этого. Космояхта для меня оказалась важнее. Ты ничем не отличаешься от меня. Просто признай, что та блузка, которая на тебе сейчас для тебя важнее, чем жизнь маленького голодающего ребенка на далекой планете. Сделай это! Докажи, что я ошибался!

— Это демагогия! — затравленно вскрикнула ученица, и голос ее сорвался на высокой ноте.

— Что и требовалось доказать, — усмехнулся Дюпре, — О какой силе людского разума можно говорить, если моя ученица, прекрасно зная, что такое когнитивный диссонанс, не в состоянии признать очевидные факты? И это при том, что ее мозг не так сильно отравлен верой и предрассудками как у многих из вас.

— Вы все время нападаете на религию! — взбунтовалась Аримия, — Вы понимаете, что только что цинично оскорбили чувства верующих?!

— Да неужели? — хмыкнул Дюпре, — И каким именно образом?

— Вы отрицаете их право на веру!

— Ни в коей мере! — наигранно изобразил возмущение Дюпре, — У нас на Мирре в конституции задекларирована свобода вероисповедания. Верь во что угодно — гремлинов, духов, драконов, гомеопатию, верховное существо, мир во всем мире. Это твое личное дело.

— Личное дело! Вы не пускаете на Мирру множество людей только потому, что вам не нравится их вера! И это вы называете свободой вероисповедания?!

— Да, — пожал плечами Дюпре, — Именно это и называем. Многие, правда, путают свободу вероисповедания и свободу вероизъявления.

— Это как? — удивленно спросил кто-то.

— Это очень просто. Ты, например, можешь верить в то, что для того, чтобы попасть в рай нужно убивать неверных. И это твое личное дело. Но стоит тебе заикнуться об этом вслух или осуществить попытку подобного убийства как тебя в лучшем случае бросят в тюрьму, а в худшем казнят.

— Вот вы и попались! — торжествующе воскликнула, слегка пришедшая в себя, после того публичного разгрома, который учинил ей Дюпре, Лиза, — Вы тоже врете сами себе, иначе как у вас на Мирре оказываются верующие в братьев Тху? В этой религии однозначно призывается убивать неверных. Или когда очень нужно, то вы миррцы плюете на свои собственные принципы?!

— Нет. Не плюем.

— Но как…?!

— Барджи, — обратился Дюпре к молчаливому парню с жесткими чертами лица, — Ты ведь веришь в братьев Тху. Расскажи Лизе, почему ты не считаешь, что на Мирре следует убивать всех неверных?

— Потому что мой род следует учению палана Малуджи, раскрывшего истинную суть заветов братьев Тху. И он сказал, что убивать неверных означает не открывать сердце свое их неверию, а не проливать их кровь. Тот, кто мечом отвечает на слова, просто лишен веры в сердце своем.

— Понимаешь Лиза, в этом все дело. В каждой религии существует много течений. Представители безопасных вполне могут попасть к нам. Я для Барджи неверный, но он не будет меня убивать. Он вообще не будет нарушать наших законов и призывать к свержению нашего строя, что бы он там о нем не думал. Он просто будет игнорировать мои доводы и поэтому не получит полного гражданского допуска и права голоса в вопросах, о которых он не может адекватно рассуждать в силу своей религиозности. Но это не помешает ему стать вполне полезным членом нашего общества.

— Это самая настоящая дискриминация по религиозному признаку! — заявила Лиза.

— Разумеется, — спокойно подтвердил Дюпре, — Дискриминация и есть. Но оправданная дискриминация. Если ты вздумаешь ссылаться на бездоказательные религиозные доводы в практических вопросах, например, лезть в науку, систему образования или скажем уголовно-исполнительную систему, то тебя лишат гражданского допуска как не полностью вменяемого. И это правильно. Смотри сама. Представим себе глубоко религиозного инженера проектирующего звездолеты. Такое бывает, не так ли? Вообще его вера это его личное дело. Но лишь до тех пор, пока она не влияет на его профессиональную деятельность. Вряд ли кто-нибудь захочет летать на звездолете, который будет спроектирован не на основе научно-технических знаний, а на божественных откровениях, почерпнутых из какого-нибудь священного писания. Ты со мной согласна?