Роберт Хайнлайн - Звездный зверь. Имею скафандр - готов путешествовать

Гринберг опять невольно закусил губу:

— Значит, вы хотите, чтобы мы допросили Луммокса?

— Я уже сказала об этом.

— Было не совсем ясно, что вы, в сущности, сказали. Суд принимает к сведению…

— У меня возражение, ваша честь, — торопливо сказал мистер Ломбард. — Если этот экстраординарный…

— Прошу вас, придержите ваши возражения. Суд удаляется на десять минут. Всем оставаться на местах. — Гринберг встал и вышел. Вытащив из кармана сигареты, он поискал спички и, не обнаружив, сунул сигареты обратно в карман.

Черт бы побрал эту девчонку! Он уже прикидывал, как половчее разделаться с этой историей, так, чтобы Департамент был доволен и ни у кого не было бы претензий… разве что у мальчишки Стюарта, но тут уж ничего не поделаешь… у мальчишки и его чудовищного питомца, которого он пригрел на своей груди.

Он не может позволить, чтобы это уникальное создание было уничтожено. Но добиться этого надо достаточно тонко… отвергнуть жалобу, с которой этот старый дурак, словно с алебардой наперевес, бросился на него (а ведь жалоба продиктована ничем иным, как злобой и раздражением), а затем уговорить шефа полиции забрать все остальные претензии. На жалобу «Спасти-Мир-От-Неандертальцев» можно не обращать внимания. Но поскольку эта дерзкая девчонка получила право присутствовать при судоговорении, она может повернуть дело так, что высокий суд, за которым наблюдает сам Межзвездный Департамент, будет вынужден выслушивать всякий сентиментальный антропоморфный бред! Ох, эти ее невинные голубые глазки!

Может статья, его еще обвинят в том, что он поддался их чарам. Ах, как плохо, что дети не сидят по домам!

Потери и убытки должен нести владелец животного; имеются тысячи прецедентов со «зверями на привязи», в которых это правило действовало неукоснительно, — тем более, что мы не на планете Тенкора. Все эти разговоры, что действия Луммокса объясняются неправильными действиями тех лиц, которые напугали его, — детский лепет. Но данный экземпляр неземного существа может представлять такой интерес для науки, что он, интерес этот, далеко перекроет нанесенные убытки; кроме того, решение суда не должно нанести мальчику большой финансовый ущерб.

Гринберг поймал себя на том, что мысли его отклонились далеко в сторону от рамок законодательства. Способен ответчик оплатить нанесенный ущерб или нет — не должно волновать суд.

— Простите, ваша честь. Я попросил бы вас не баловаться с этими вещами.

Гринберг в ярости обернулся и увидел, что к нему обращается секретарь суда. Тут он обнаружил, что в рассеянности перебирал выключатели и тумблеры на панели. Он отдернул руку.

— Прошу прощения.

— Человек, который не разбирается в этом, — извиняющимся тоном сказал секретарь, — может наделать неприятностей.

— Вы правы. К сожалению, вы совершенно правы. — Гринберг резко встал. — Суд продолжает заседание. — Снова сев, он сразу же повернулся к Бетти:

— Суд пришел к выводу, что Луммокс не может быть свидетелем.

Бетти вздохнула:

— Ваша честь, вы делаете большую ошибку.

— Возможно.

Она задумалась на несколько секунд.

— Мы хотели бы, чтобы дело рассматривалось в другом судебном округе.

— Откуда вы набрались этих слов? Куда бы вы ни забрались, Департамент будет контролировать это дело. Тем и кончится. Так что о переносе дела помалкивайте.

Бетти побагровела:

— Вы должны сами себе дать отвод!

Гринберг напрягся, стараясь сохранить присущее ему олимпийское спокойствие. Тем не менее ему пришлось сделать три глубоких вдоха и выдоха.

— Молодая леди, — отчетливо произнес он, — весь день вы пытаетесь помешать работе суда. Теперь вы можете помолчать; вы и так сказали достаточно много. Ясно?

— Я еще не все сказала, и я еще буду говорить!

— Что? Повторите, пожалуйста!

Бетти посмотрела на Посланника:

— Ну уж нет. Лучше я возьму свои слова обратно, а то вы еще обвините меня в неуважении к суду.

— Нет, нет. Я просто хотел бы запомнить их. Не думаю, что мне когда-либо приходилось слышать столь смелое заявление. Впрочем, неважно. Держите язык за зубами. Если только вы знаете, как это делается. Вам будет дано слово позже.

— Да, сэр.

Он повернулся к остальным:

— Суд уже объявлял, что, если мы не уложимся в установленный срок, об этом будет сделано соответствующее оповещение. Но суд не видит причин для такого решения. Есть ли возражения?

Адвокаты помялись и обменялись вопросительными взглядами. Гринберг обратился к Бетти:

— Ваше мнение?

— Мое? Я думала, что лишена права голоса.

— Можем ли мы закончить слушание дела сегодня — ваше мнение?

Бетти взглянула на Джона Томаса и мрачно сказала:

— Не возражаю. — А затем склонилась к нему и шепнула:

— Ох, Джонни, я так старалась! Под столом он нащупал ее руку и потрепал по ладошке.

— Ты выкладывалась изо всех сил. Червячок.

Гринберг сделал вид, что ничего не слышал.

— Суд рассмотрел прошение, — сказал он холодным официальным тоном, — об уничтожении внеземного существа Луммокса на том основании, что он опасен и не поддается контролю. Факты не подтверждают эту точку зрения: прошение отклоняется.

Бетти со всхлипом глотнула воздух. Джон Томас с изумлением огляделся, а затем в первый раз за день улыбнулся.

— Соблюдайте порядок, — мягко сказал Гринберг. — Перед нами еще одно прошение о том же самом, но на другом основании. — Он приподнял листок бумаги из Лиги «Сохраним Землю для Людей». — Суд считает для себя невозможным следовать положениям данного документа. Прошение отклоняется. Из четырех исков уголовного характера я отклоняю все четыре. Суд считает…

Советник городского муниципалитета не мог сдержать удивления:

— Но ваша честь…

— Если у вас есть иная точка зрения, придержите ее при себе. Никаких преступных намерений не обнаружено, следовательно, из этого вытекает, что не было и преступления. Конструктивный подход должен проявляться в тех случаях, когда закон требует от человека принимать все необходимые меры предосторожности для защиты окружающих, и именно с этой точки зрения должны рассматриваться все представленные иски. Исходя из опыта… из опыта, который мы приобрели в прошлый понедельник, суд считает, что принятые меры должны быть достаточными. — Повернувшись, Гринберг обратился непосредственно к Джону Томасу: — Я имею в виду, молодой человек, следующее: можно считать, что вы сделали все, что могли. Но если ваш питомец снова вырвется на свободу, вам крепко достанется.