Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Эти двое принадлежали к числу тридцати трех, что правили Оргорейном. Но их объединяло еще кое-что.

После обмена любезностями и глотка огненной воды Оболе вздохнул и сказал:

— Скажите мне, Эстравен, почему вы так действовали в Сассиноте? Ведь если есть человек, не способный ошибиться в расчете времени и в делах шифгретора, то это вы.

— Страх победил во мне осторожность, сотрапезник.

— Какого дьявола! Чего вы боялись, Эстравен?

— Того, что происходит сейчас. Продолжение борьбы за долину Синот, уничтожения Кархида, гнева, вызванного этим уничтожением, использования этого гнева кархидским правительством.

— Использования? Для чего?

Оболе был бесцеремонен. Еджей, вежливый, но колючий, прервал его:

— Сотрапезник, лорд Эстравен мой гость, и он не должен подвергаться расспросам.

— Лорд Эстравен будет отвечать на вопросы, поняв, что это ему на пользу, — сказал Оболе, улыбнувшись. — Он знает, что находится среди друзей.

— Я принимаю дружбу, когда нахожу ее, сотрапезник. Но дружба бывает недолгой.

— Понятно. Но ведь можно тащить сани вдвоем не будучи кеммерингами, как мы говорим в Сениве. Какого черта, я знаю, мой дорогой, за что вы изгнаны. Вы любите Кархид больше, чем короля.

— Скорее за то, что я люблю короля больше, чем его двоюродного брата.

— Или за то, что любите Кархид больше, чем Оргорейн, — сказал Еджей. — Я ошибаюсь, лорд Эстравен?

— Нет, сотрапезник.

— Вы думаете, следовательно, — сказал Оболе, — что Тайб хочет править Кархидом, как мы Оргорейном, эффективно?

— Да. Я думаю, что Тайб, используя спор о долине Синот в качестве стрекала и заостряя его по мере надобности, может за год больше изменить Кархид, чем он изменился за последнюю тысячу лет. У него перед глазами есть образец — Сарф. И он знает, как играть на страхах Аргавена. Это легче, чем пытаться пробудить храбрость Аргавена, как делал я. Если Тайб добьется успеха, перед вами будет достойный противник.

Оболе кивнул.

— Ну и к чему вы ведете, Эстравен? — спросил Еджей.

— Вот к чему: сможет ли великий континент выдержать два Оргорейна?

— Ай-ай-ай, та же самая мысль, — сказал Оболе, — вы давно вложили ее мне в голову, Эстравен, и я никогда не мог от нее избавиться. Наша тень слишком выросла. Она закрывает и Кархид. Вражда между двумя кланами — да, набеги между городами — да, пограничный спор, сожжение амбаров, несколько убийств — да, но вражда между двумя нациями? Набег, в котором участвуют пятьдесят миллионов? Клянусь сладким молоком Меше, эта картина снится мне по ночам и заставляет потеть. Мы в опасности. Вы знаете это, Еджей, вы сами много раз говорили об этом. Я тринадцать раз голосовал против продолжения спора о долине Синот. Но что толку? У господствующей фракции двадцать голосов, и каждый ход Тайба укрепляет власть Сарфа над этими двадцатью. Тайб строит ограду вдоль всей долины, ставит на ней стражников, вооруженных мародерскими ружьями! Наверное, их держали в музеях. Он бросает господствующей фракции вызов, в котором она так нуждается… и тем самым укрепляет Оргорейн. Но и Кархид тоже. Каждый ответ на его провокации, каждое унижение Кархида, каждый наш выигрыш в престиже делают Кархид сильнее, и в конце концов он будет полностью контролироваться из центра, как сейчас Оргорейн.

Еджей налил еще по глотку огненной воды.

Верхушка Оргорейна пьет драгоценный огонь, привозимый за пять тысяч миль из туманных морей у Сита, как будто это просто пиво. Оболе вытер рот.

— Ну, — сказал он, — все, как я и думал. Нам предстоит вместе тащить сани. Но прежде чем мы впряжемся, я хотел задать вопрос, Эстравен. Вы совершенно закрыли мне глаза капюшоном. Теперь скажите: что это за болтовня по поводу посланника Дальней Стороны Луны?

— Значит, Дженри Ай просил разрешения посетить Оргорейн?

— Посланник? Он тот, за кого себя выдает?

— То есть?

— Он посланник другого мира?

— Да, он с неба.

— Эстравен, мне не нужны ваши проклятые кархидские метафоры. Отбросим шифгретор. Вы ответите мне?

— Я уже ответил.

— Он — чуждое существо? — спросил Оболе.

— И у него была аудиенция у короля Аргавена? — прибавил Еджей.

Я ответил «да» на оба вопроса. Они молчали с минуту и одновременно заговорили, не пытаясь скрыть свой интерес. Еджей пустился в рассуждения, но Оболе прямо перешел к делу.

— Каковы же были ваши планы? Вы, по-видимому, делали на него ставку и потерпели неудачу. Почему?

— Потому что Тайб поймал меня в ловушку. Я смотрел на звезды и не видел грязи у себя под ногами.

— Вы интересовались астрономией, мой дорогой?

— Скоро нам всем придется интересоваться астрономией, Оболе.

— Он представляет для нас угрозу, этот посланник?

— Думаю, нет. Он принес от имени своего народа предложение общаться, торговать, вступить в союз. Он пришел один и без оружия, у него ничего нет, кроме устройства связи с его кораблем, которое он разрешил всесторонне изучать. Я думаю, его нечего бояться. Но с собой он принес гибель королевства и сотрапезничества.

— Почему?

— Можем ли мы общаться с чужаками порознь? Может ли Гетен разобщенным вступить в контакт с восемьюдесятью мирами?

— Восемьдесят миров? — повторил Еджей. Он невесело рассмеялся.

Оболе искоса взглянул на меня и сказал:

— Я склонен думать, что вы слишком много времени провели с сумасшедшим в его дворце и заразились безумием. Во имя Меше, что за болтовня о союзе с солнцами и договорах с лунами? Как он прибыл сюда: на комете, на метеоре? Что за корабль, который может плыть по воздуху или небесному своду? Но вы, Эстравен, если и безумец, то мудрый безумец. Все кархидцы безумны. Продолжайте, лорд. Я следую за вами, давайте.

— Я ничего уже не могу дать, Оболе. А вот вы — другое дело. Если вы прислушаетесь к посланнику, он сможет указать вам выход из дела о долине Синот, из того зловещего тупика, куда вы попали.

— Хорошо, займусь на старости лет астрономией. Куда это меня только приведет!

— К величию, если вы будете мудрее меня. Сотрапезники, я много времени провел с посланником, и я видел его корабль, который пересек небесный свод, и знаю, что он говорит правду. Он действительно посланник других миров. Невозможно судить об истине его описания других миров, об искренности послания, но если бы он был один из нас, я назвал бы его правдивым человеком. Вы сами сможете судить об этом. Но несомненно одно: в его присутствии линии, проведенные на карте, больше не служат ни границей, ни заслоном. Перед Оргорейном больший вызов, чем тот, который бросает Кархид. Люди, которые примут этот вызов, которые первыми откроют ворота в иной мир, станут вожаками всех нас, всех трех континентов, всего мира. Наши границы отныне пролягут между планетами.