Михаил Михеев - Вирус В-13

Она не разбилась. Из нее вылетела стеклянная пробка и пролилось несколько рубиновых капель.

Пока Батраков закрывал окно на задвижку, начальник заставы встревожено осмотрел бутылочку. Убедившись, что она цела, он покрепче заткнул пробку.

Батраков взглянул под стол и ахнул. Кошка, усердно работая язычком, слизывала с пола рубиновые капли. — Вот черт! — сказал капитан Васильев. Сожрала.

Они оба смотрели на кошку, ожидая, что с ней сейчас произойдет. А та, сидевшая до этого безучастно и неподвижно, вдруг решила подняться и, качнувшись на слабых ногах, повалилась на бок.

— Отравилась, — заключил капитан Васильев.

— Сейчас подыхать начнет, — с сожалением добавил Батраков. Однако кошка уселась поустойчивее и начала умываться. Потом подняла свечкой свой облезлый хвост, нетвердой походкой направилась к Батракову и, выгнув спину, потерлась о сапог.

— Скажи ты, — удивился Батраков.

Капитан Васильев и Батраков несколько минут следили за кошкой. Но кошка с каждой минутой двигалась все увереннее и свободнее. Она уже мурлыкала на всю комнату, довольно щурила свои узенькие телочки глаз и, как видно, чувствовала себя превосходно…

За окном, на дворе заставы волчком развернулся коротышка «газик».

— Задержанного, протокол и бутылочку отвезете в штаб, — распорядился капитан Васильев, приписав к протоколу несколько слов о неожиданном эксперименте.

— А кошку?

— Кошку оставьте на заставе. Если с ней ничего не случится, отдать на кухню. Пусть там мышей ловит… А пограничника Гусарова отвезите в больницу.

В Лучегорске

Полковнику госбезопасности Сазонову принесли секретную почту: картонную коробку и пакет с сургучными печатями. В коробке оказалась небольшая бутылочка с густой рубиново-красной жидкостью. В пакете были бумаги, объясняющие, что это за бутылочка и почему она послана именно ему, полковнику Сазонову, начальнику Лучегорского отделения госбезопасности.

Прочитав бумаги, полковник открыл третий сверху ящик письменного стола и из глубины его достал книжечку в темно-зеленой обложке. Книжка попала к нему в дни капитуляции фашистской Германии при весьма загадочных обстоятельствах. В ней лежал сложенный вдвое цветок плотной бумаги со штампом гитлеровской канцелярии. Полковник положил книжку рядом с полученными бумагами.

Еще одно неизвестное в старом, нерешенном уравнении!

Полковник Сазонов укоризненно посмотрел на бутылочку, как будто бы она могла, но не хотела ответить на все интересующие его вопросы, и встал. Он прошелся по кабинету и остановился у окна.

На западе, над окраиной города, в той стороне, где был Институт витаминов, — висела темная туча, очевидно там шел дождь. Но здесь в городе светило солнце. Молодые тополя тянули к нему свои веточки.

Размышления полковника прервали звонкие, как колокольчики, детские голоса.

За невысоким палисадником, на асфальте тротуара остановились питомцы детского сада, очевидно направлявшиеся на прогулку. Проход через перекресток им загородила вереница груженых автомашин.

Воспитательница была где-то впереди, и два краснощеких карапуза немедленно воспользовались таким удачным стечением обстоятельств. Они удрали из рядов и зашли за палисадник, где под зеленым караульным грибком стоял часовой.

…Часовой — молодой паренек — чувствовал себя очень неуверенно: по уставу возле него не должны были находиться посторонние, и он не имел права пускаться в разговоры, стоя на посту. Но он не знал, что ему делать с «посторонними», которые смотрят на него такими восторженными глазенками, тянутся пальчиками к автомату и просят показать, «как из него стреляют».

Часовой переминался с ноги на ногу, сконфуженно и с опаской поглядывал на входные двери. Наконец, его выручила воспитательница: после хлопотливых поисков она обнаружила пропажу и вывела «посторонних» на тротуар.

Полковник Сазонов улыбнулся.

«Как было бы хорошо, если бы наши детишки никогда не узнали, как стреляют из этой штуки».

Но улыбка исчезла, как только мысли его вернулись к лежавшим на столе бумагам.

Кому и зачем понадобились там, за рубежом, наши лечебные препараты?.. Что-то темное, преступное чувствовалось полковнику Сазонову в такой заинтересованности.

Он достал чистую папку из стола и на ее обложке, после слава «Дело» написал: «О витаминах профессора Русакова».

После слова «начато» полковник поставил дату: «9 мая 1945 года». Потом вложил в папку присланные бумаги, книжечку и нажал кнопку звонка.

— Вызовите ко мне лейтенанта Григорьева. Срочно! — добавил он.

— Да, это она! — прошептал Григорьев. Он повернулся на горячем песке и сел.

Дремавший возле него младший лейтенант Соловьев поднял голову, смахнул с носа прилипшие песчинки и сонными глазами посмотрел прямо перед собой. По берегу танцующей походкой проходила очень полная дама в кокетливой купальной юбочке.

— Что, скажешь плохая девушка?

— Девушка? — Соловьев растерянно моргнул и, взглянув на товарища, заметил, что тот смотрит совсем в другую сторону, туда, где над водой поднималась деревянная вышка для прыжков.

На верхней площадке стояла девушка в белом купальном костюме. Две ласточки стремительно пронеслись над ее головой, а она, закинув голову, следила за их полетом.

— А-а, — протянул Соловьев. — Это та самая, которой ты в прошлом году цветы подарил?

Девушка подошла к краю площадки, наклонилась, взмахнула руками, как крыльями, белой сказочной птицей мелькнула в воздухе и почти без плеска врезалась в серо-голубую воду. На воде вскипел выпуклый бурун и рассыпался пенистыми брызгами.

— Ничего, — солидно заметил Соловьев. — Неплохо прыгает.

— Неплохо, — передразнил его Григорьев. — Много ты понимаешь, пехота сухопутная. Отлично прыгает!.. А плавает как. Смотри.

Соловьев сел, вытянул ноги и начал засыпать их горячим песком.

— А как ее зовут?

— Таня.

— Ах, Таня. Чудесно! «Безумно я люблю Татьяну…» — Помолчи! — резко оборвал Григорьев.

Соловьев послушно замолчал и сочувственно вздохнул.

— Понимаю, — сказал он. — Ты все еще с ней не познакомился?

Григорьев пожал плечами и нахмурился.

Да! Сколько времени прошло с того дня, а он все еще с ней не познакомился.

В тот день на водной станции проходили городские соревнования. По дороге на водную Григорьев купил на бульваре букет белых лилий. Ему понравились нежно-белые, восковые цветы, и он купил их, еще не зная, что будет с ними делать.

Заканчивались соревнования по прыжкам в воду. Григорьев стоял у самых мостков, которые вели на вышку, и бережно придерживал рассыпающиеся цветы. Конечно, их нужно было кому-то подарить. Высшую оценку по прыжкам в воду получила незнакомая ему девушка в белом купальном костюме. Лица ее Григорьев как следует разглядеть не мог, она была тонкая и гибкая, как стебли лилии в его руке. Уже после второго прыжка судьи единодушно выставили ей высший балл — она выполнила норму мастера спорта. И вот, когда под сплошные аплодисменты она выходила из воды, Григорьев, повинуясь внезапно пришедшему решению, соскочил на мокрые мостки, добежал до лесенки и протянул девушке свой букет.