Марина Дяченко - Мигрант, или Brevi Finietur

Он подполз к воде, сел и сунул ступни в речку. Облегчение пришло, но ненадолго. Крокодил знал, что через минуту ноги озябнут; кожа на его груди обветрилась и неприятно саднила, а плечи горели, опаленные солнцем. Он не привык ходить без рубашки.

Вода медленно меняла цвет, из сиреневой делаясь зеленоватой. Солнечные пятна играли на ее поверхности.

Тимор-Алк сидел не шевелясь. Крокодил, поднявшись, посмотрел ему через плечо; на тощих коленях Алка лежала, будто в обмороке, испачканная кровью рука: пореза не было. Был толстый розовый рубец.

— Как ты это сделал?!

Тимор-Алк посидел еще секунду, потом медленно повернул голову. Зеленоватые волосы у него на макушке стояли дыбом. Лицо, в тон им, приобрело зеленоватый оттенок.

— Ты затянул! — Крокодил не верил своим глазам. — Как ты это сделал, объясни мне?

— Это незачет, — очень тихо, с трудом выговорил Тимор-Алк. — Зачет — надо уложиться в пятнадцать единиц, порез стандартный… А я до стандарта не дотянул…

Он наклонился вперед и опустил кисти в воду. Крокодил сел рядом.

— Я вообще этого не умею, — признался. — У нас считается, что это невозможно.

— Я дома тренировался, — сказал Тимор-Алк, не слушая его. — Я укладывался в пятнадцать запросто. А здесь не могу.

— Почему? Зеленоволосый пожал плечами:

— Они меня не любят.

— Ну и что?

— Идет отток энергии. Не успеваю восстановиться.

— А тебе надо, чтобы тебя любили? Тимор-Алк криво усмехнулся:

— Достаточно нейтрального фона.

— Да, — спохватился Крокодил, — а почему они тебя не любят? За то, что ты метис?

Тимор-Алк кивнул.

— Это называется ксенофобия, — заметил Крокодил авторитетно. — И, вообще-то, недостойно цивилизованного общества.

— Здесь у нас не цивилизованное общество, — сказал Тимор-Алк. — Здесь остров, если ты заметил.

— Погоди. Если дело в том… Я ездил на монорельсе, встречал разных людей, их не раздражало, что я мигрант! Я видел еще одного мигранта, он совсем синий… Почему для этих парней так принципиально, что ты полукровка?

Парень посмотрел исподлобья. Встал, покачнулся и еле удержался на ногах:

— Нет времени на разговоры. Я пошел их догонять.

— Удачи, — подумав, отозвался Крокодил.

— А ты?

— Не знаю, — он в самом деле не знал. — Я не умею затягивать раны своей волей.

Алк помедлил. Наклонился и выискал в густой траве жесткий лист, формой похожий на полумесяц.

— Вот, пожуй, положи на рану. Сдать регенерацию не поможет… Но по крайней мере, порез заживет быстрее.

— Спасибо!

— Тебе надо было ехать обратно, — сухо сказал Алк. — Когда Махайрод сказал.

— Кто сказал? — Парень поморщился:

— Аира… Тебе вообще не стоило сюда приезжать.

Крокодил выругался сквозь зубы. Заинтересовавшись, повторил ругательство. Привычный смысл куда-то испарился, вытесненный поэтически-грязным образом «соплей из многих дыр».

— Не давай мне советов, парень. Почему бы тебе самому не уехать? Почему не стать зависимым гражданином? Это, говорят, совсем не больно!

Тимор-Алк посмотрел на свою руку со шрамом. Сжал пальцы в кулак и повторил ругательство, только что произнесенное Крокодилом. И по тому, как прозвучал голос мальчишки, Крокодил вдруг догадался: такими словами парень вообще ругается впервые.

Пели птицы в лесу, звенели насекомые, где-то в отдалении ворчал водопад. Тимор-Алк, не глядя больше на Крокодила, пошел в лес; он шагал медленно, осторожно ставя на землю босые ступни. Потом шумно вздохнул — и перешел на бег.

Он вернулся в лагерь, пустой в этот час, нашел устройство наподобие зажигалки, развел костер, насобирал грибов и съел их, побаловав себя припрятанным ломтиком мяса от вчерашнего пира.

Ситуация представлялась безвыходной.

С первых дней на Раа ему дали понять, что перевод на Лимб невозможен. На Кристалл — тем более. О Земле и речи не идет: поезд, как говорится, ушел. Пригодное для миграции время Лимба тоже лежало в прошлом Земли, но не так глубоко, как время Раа; жуя мясо, Крокодил думал, что когда он шел, ни о чем не подозревая, по своей туманной, слякотной улице — тогда на месте Раа было облако пыли, все, что осталось от остывшего солнца и распавшейся в прах планеты. Придет время, на Земле расплодится человечество, а вся эта темная зелень, сиреневая вода, дурацкие законы исчезнут бесследно. Стоит ли морочиться, сдавать экзамены по скоростному заживлению ран, огорчаться статусу зависимого гражданина, если к моменту рождения Крокодила от их цивилизации не останется камня на камне?

Погаснут спутники. Умрут все нынешние обитатели, и их далекие потомки, и потомки потомков. А на Земле не будет еще изобретено колесо. Идеальный способ избежать временного парадокса: не родились еще бабочки, на которых можно наступить, изменяя ход истории. Да и не сможет бабочка улететь так далеко от дома.

Дурацкие ножны болтались на боку и раздражали. Очень хотелось снять их и зашвырнуть в лес, но Крокодил удержался: еще потребуют сдать инвентарь, а за утерю или порчу — вычтут из ресурсов будущего «хозяина-опекуна»…

При мысли о том, что сопливые мальчишки уедут с острова с удостоверениями гражданина на шее, а он, Крокодил, на всю жизнь окажется в статусе недееспособного, ребенка, невольника, — при этой мысли у него волосы поднялись дыбом. Хозяин-опекун, что за иезуитская формулировка! Это даже не рабовладение, скорее патернализм: некто сильный опекает слабенького, неспособного без надзора и контроля устроить свою жизнь. Ведь он «не хозяин себе» — значит, ему полагается внешний хозяин!

Крокодил стукнул кулаком по земле и тихо взвыл от боли: порезанная рука затянулась, но не зажила совсем.

От реки послышались голоса. Видимо, отряд Аиры возвращался другой дорогой; похоже, инструктор снова разрешил парням купаться. Хохот, плеск, визг живо напомнили Крокодилу летний лагерь отдыха. Если бы не эти тесаки, не регенерация, не густая светлая кровь Тимор-Алка…

Крокодил встал и сошел к берегу.

Аиры поблизости не было. Ребята забавлялись: вчетвером держа Тимор-Алка, они опустили его голову под воду и там, у самого дна, «отмывали» песком.

— Еще потри! Он нормальный, он не зеленый, он прикидывается! — вопил круглоплечий, коротко стриженный парень, имени которого Крокодил не помнил. — Потри еще песочком, зеленка сойдет!

Тимор-Алк вырывался, напрасно тратя кислород.

Крокодил подобрал камень, скользкий от ила, и, не размахиваясь, кинул в широкую спину пацана, державшего Тимор-Алка за ноги. Камень, размером с кулак, попал в правую лопатку, и попал ощутимо: парень дернулся и выпустил жертву. Тимор-Алк забился сильнее, воспользовался замешательством мучителей и вырвался: зеленый, как река. Закашлялся, хватая воздух ртом.