Ярослав Веров - Как он был от нас далёк

Эвакуированных оставалось восемьдесят три. Включая Татьяну. Добровольный уход из жизни при легкой стадии СЭВ – в среднем двадцать пять – пятьдесят лет, средней – десять-пятнадцать, глубокой… от шести месяцев до пяти лет – выдавали бесстрастные строки.

Адаптабельных – двадцать пять. Каналы связи… «Абонент желает изоляции», «Просьба не беспокоить», «Провалитесь ко всем чертям…» Да что же это такое! Наконец на экране мигнул огонек, и взгляду Тани предстал пожилой полнотелый азиат, облаченный исключительно в набедренную повязку. Экран давал хорошую проекцию, и видно было, что азиат восседает в кресле-качалке на фоне диковинного сада, в котором росли совсем маленькие деревья и всюду были замысловато выложены камни. Поскольку, что такое «сад камней», комсомолка Таня не знала, то и не сообразила, что перед ней – японец. А она так хотела соотечественника.

Японец поднялся, учтиво поклонился и представился:

– Я – Тецуо Ёсинобу. Чем могу быть полезен очаровательной даме, прибывшей в обитель мира и спокойствия? Желаете рассказать о себе в прошлой жизни или сохранить инкогнито? О! Я догадаюсь! Зачем вспоминать о прошлой жизни? Прошлого не существует, как и будущего. Есть только настоящее, его плодами следует пользоваться.

– Вы – из сорок пятого года?

Японец улыбнулся еще шире и снова поклонился.

– Скажите, кто победил в войне?

– В войне? Уважаемая госпожа, что мне за дело до тех войн? Кто-то да победил, за время пребывания здесь я изгладил из памяти все эти ненужные воспоминания, благо местная чудо-техника и постоянная медитация такое позволяют, хвала Аматерасу. И вы, госпожа, – забудьте! Забудьте! – Ёсинобу махнул рукой. – Разве не лучше наслаждение жизнью? Посмотрите, какой парк я построил и живу в нем вот уже двадцать… или тридцать лет. Забудьте и приезжайте в гости – предадимся сладостным утехам под молодой сливой…

– А под березой не хочешь? – зло сказала Таня, уже вырубив связь.

В бессилии опустилась на кровать, а потом и залегла, прижав колени к животу. Бесшумно возникла Асель, потушила экран, мягко, но настойчиво взяла за руку. Стало теплее.

– Аселюшка… что такое «СЭВ»?

Показалось, гинедроид вздохнула.

– Синдром экзистенциальной вины, Татьяна. Постарайтесь уснуть. Я побуду, с вашего позволения, с вами.

«Да, побудь, – хотела сказать Таня, – побудь, дорогая, ты одна здесь похожа на человека, хоть и не человек вовсе, а трактор, вернее, запчасти и огромные ценные мозги, которые умеют говорить, а трактора не говорят, они рычат, и коты не говорят, поэтому Сумматоры тоже не разговаривают, а только делают вид, а на самом деле их нет, а все сон, все просто сон…»

Асель медленно выпростала пальцы из руки уснувшей девушки, точными, уверенными движениями освободила от «наушников», от платья и обуви, укрыла одеялом и выскользнула из комнаты.

Сергей Владимирович ждал ее в гостиной.

Гинедроид молча положила «наушники» на стол и отступила на шаг.

– Как она? – нетерпеливо произнес Сергей Владимирович.

– У Татьяны СЭВ глубокой стадии.

– Что и требовалось доказать! – Карнаухов хлопнул ладонью по столешнице. – А это?

Он кивнул на «наушники».

Асель в скупых и точных выражениях пересказала результаты общения Тани с беженцами.

– Да… наделали мы с тобой делов. Ты помогла ей? Хорошо. Сколько она продержится с твоей поддержкой?

– Оценочно – полгода, хозяин.

– А если полностью переключить твой ментальный спектр на нее?

– От трех до пяти лет, хозяин.

– Хорошо, можешь пока идти.

Оставшись один, Карнаухов налил себе вина – темного, фиолетового, осушил бокал залпом, подумал – не налить ли еще, побарабанил по столу. Щелкнул пальцами, в розовом облаке появилось лицо сына. Вадим выглядел утомленным и невыспавшимся.

– Гостья заболела, – без обиняков начал отец.

– То, что ты и предполагал?

Сергей Владимирович опустил голову.

– Я скоро буду, – отозвался сын. – Я все это время производил кое-какие расчеты и… об этом не по связи.

Стояла глубокая ночь. В бревенчатом доме у озера свет горел в одном окне – окне гостиной. Там шел непростой разговор.

– Вадим, я тебя не понимаю. Сначала ты ввязался в это дело. Потом отстранился. Теперь…

– Нет, отец, как раз ты и можешь меня понять. Совесть. Как жить, если этот червь точит тебя изнутри? Совесть – змея, пожирающая собственный хвост!

– Значит, ты…

– Сумматор вычислил точку во времени, близкую к ее эпохе, где она может быть счастлива… Таня, а не точка, – невесело уточнил Карнаухов-младший.

– И ты, конечно, не собираешься уведомлять Совет об авантюре? Можешь не отвечать, я знаю ответ! Что ж, по крайней мере хорошо уже то, что кровь Карнауховых наконец взыграла в тебе. Разумеется, ты идешь на преступление. Ты хоть понимаешь, что Сумматор капсулы мог и ошибиться?

– Мог. Но не ошибся. И вот почему. Расчеты показывают, что она погибнет в короткий промежуток времени по возвращении, поэтому неопределенность не возникнет.

– Выпьем. Что в лоб, что по лбу. Умрет счастливой… сомнительное счастье. Извини, это вино. Я не хотел каламбурить.

Вадим отодвинул бокал.

– Пей, я пока не стану. Сумматор показывает и другие линии. Если она останется там не одна, то уцелеет. Я отправлюсь с ней.

Сергей Владимирович махнул бокал одним глотком.

– Ты спятил, сын мой. Тебя там прихлопнут, как цыпленка. Это же двадцатый век!

– Почти…

– Один черт… Ну, положим, уцелеешь. И что говорит Сумматор о нашем будущем?

– Я приехал не препираться отец, а просить совета. Сумматор показывает странное. Я провел миллиарды тестов. Перебрал сотни параметров.

– И?

– В основном – неопределенность.

– Ты приехал не препираться, ты приехал голову мне морочить. Выпьем. За неопределенность!

– Я сказал – в основном.

– То есть не всегда? Так бывает? Ну, значит, есть человек, с которым она может прыгнуть, и мир устоит. И можно вычислить, что это ты? Вообще, можно вычислить этого человека?! Что за бред!

– Я решил задачу в общем виде. Таких людей не существует.

Карнаухов крякнул, поднял очередной бокал, заглянул в потухшие глаза сына.

– Парадокс… – медленно произнес он, так же медленно выцедил бокал и зажмурился. – А что, если никакого парадокса нет?

Помолчали. Наконец Сергей Владимирович открыл глаза и заявил прямо в лицо Вадиму:

– А ты все-таки болван, сын мой. Но я тебя все равно люблю. Не понял? Логику включи. Если есть решение, но решение не подразумевает в качестве переменной участие человека, значит… значит… ну?

Вадим хлопнул себя по лбу.

– Я отправляюсь пересчитывать!

– Да не забудь учесть, что у нее с Таней будет полная ментальная сопряженность! – только и успел крикнуть вослед Карнаухов.