Джон Уиндем - Мидвичские кукушки

– Есть, – согласился доктор.

– Но вы так не думаете?

– Трудно сказать. Это кажется невероятным.

– Далее, – продолжал с мрачным видом Зеллаби, – возможна имплантация, которая может привести к тому, что кто-то – Хаксли, кажется, – называл «ксеногенез», то есть к рождению существа, не похожего на родителя – или, вернее сказать, носителя?

Доктор Уиллерс нахмурился.

– Вы думаете, что могло быть и такое? Я надеюсь, что нет. Мне понятно, конечно, что вам может прийти в голову и такое, наверное и кое-кому из персонала Фермы, но неужели всему поселку?..

– Да, – сказал Зеллаби. – Возможно, таких предположений и не будет, но в нынешних обстоятельствах неизбежно появление самых жутких фантазий.

– Пожалуй, вы правы. Я старался не думать о такой возможности. – Доктор Уиллерс плотно сжал губы и покачал головой. – Мы должны сделать все, чтобы проверить это, пока не началась паника. Поэтому советую вам с максимальным пренебрежением высмеивать любые гипотезы такого рода, если вы их услышите, а я попрошу о том же Кримма и его людей.

– Неплохой способ мягкой цензуры, – согласился Зеллаби. – Трудно представить, как все это ощущает женщина. Могу сказать одно – если бы мне предстояло, даже при самых благоприятных обстоятельствах, произвести на свет новую жизнь, такая перспектива внушала бы мне страх. Но если бы у меня были основания подозревать, что на свет появится какая-то необычная форма жизни, я бы, наверное, просто сошел с ума. С большинством женщин этого, конечно, не случится, они более устойчивы психически, но с некоторыми такое случиться может, поэтому лучше всего будет убедительно отмести такую возможность.

Зеллаби замолчал, размышляя и все более мрачнея.

– О Боже, – внезапно сказал он.

– Что еще? – спросил доктор.

– Я сейчас сообразил, что нам не сохранить этого в тайне – по крайней мере, надолго. Как только наша история попадет в газеты, она станет постоянной темой; они будут особенно обсуждать последнее предположение, оно по-настоящему дьявольское и вполне способно доставить удовольствие читателям, скажем, «Рефлектора». Нас будут трепать не меньше шести месяцев, причем сплетни в цене будут только расти. Это их работа, доктор. Подборки статей с различными точками зрения, ежедневные комментарии – они выжмут сенсацию до последней капли, и мы не сможем сделать ничего, чтобы остановить их.

Доктор несколько минут думал, потом тяжело сказал:

– Вы правы, конечно. Этого я не предусмотрел. Есть только один выход – они не должны ничего узнать.

– Гм, – скептически сказал Зеллаби. – Гм.

– Это вполне возможно, – настаивал доктор. Прежде всего, в это не так-то легко поверить. Они будут подозревать, что это мистификация, – в конце концов, их уже не раз мистифицировали. Прежде, чем они возьмутся за тему, им потребуется куча доказательств. Помните, они возьмутся только за что-то стоящее, не второстепенное. Они должны быть уверены, что не превратятся в конце концов в посмешище. Кроме того, их будет беспокоить возможность диффамации, из-за чего их положение окажется весьма ненадежным – я только сейчас начинаю понимать, насколько ненадежным.

– Я вполне разделяю вашу точку зрения, – заметил Зеллаби. – Но это вовсе не обязательно заставит их отказаться от такого шанса.

– Я думаю, способ есть. Конечно, придется привлечь Кримма. Он сможет связаться со Службой безопасности, как только возникнут какие-то признаки интереса со стороны прессы. Не забудьте, они все еще занимаются делом Потерянного дня. Но самое главное, я уверен, – это хранить все в тайне. Никто за пределами Мидвича не должен ничего знать. Тогда у нас будет шанс.

– Несомненно – если только это получится, – согласился Зеллаби.

– Черт возьми, Зеллаби, это необходимо сделать. Наш долг перед этими женщинами – проследить, чтобы было сделано все возможное. Они мои пациентки. И я не хочу, чтобы толпа охотников за сенсациями свела их с ума.

– Мы сделаем все возможное, – согласился Зеллаби и продолжал, внимательно глядя на доктора: – Надеюсь, вы простите меня, доктор, если я скажу о том, о чем вы наверняка уже думали. Вам, конечно, уже приходилось отказываться от шанса на всемирную славу?

– Слава бывает разная, – ответил Уиллерс. – Иную и врагу не пожелаешь. Я веду записи, которые, возможно, когда-нибудь будут опубликованы.

Зеллаби кивнул и вернулся к предыдущему вопросу.

– Шесть месяцев, – сказал он. – Это может удаться. Но мы должны сделать все, что в наших силах. Когда наступит развязка, все станет проще.

– И станет легче, если дети будут нормальными, – согласился Уиллерс.

– А если дети не будут нормальными?

Доктор, побледнев, взглянул на него и покачал головой.

– Не знаю.

Наступившее долгое молчание прервал Зеллаби.

– Я лучше схожу за женой, – сказал он.

Дверь за ним закрылась. Доктор Уиллерс неподвижно сидел в кресле, безвольно положив руки на колени, и, сильно наклонившись вперед, невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль сквозь красные языки пламени.

10. Хранить в тайне

Подготовка к тому, что было не слишком информативно названо «Специальным Срочным Собранием Особой Важности Для Каждой Женщины Мидвича», проводилось активно и добросовестно. Нам нанес визит Гордон Зеллаби, которому в нескольких словах удалось передать драматизм ситуации. Он без труда получил от Джанет обещание прийти в мэрию на следующий день.

Зеллаби твердо отклонил все наши попытки что-либо из него вытянуть.

– Прошу меня извинить, – сказал он, – но могу лишь сообщить, что мы организуем небольшой неофициальный комитет, и будем очень рады, если вы согласитесь нам помочь – после того, как ваша жена услышит, что будет там сказано, и вы обсудите это друг с другом.

На собрание пришло удивительно много народу. Присутствовало почти девяносто процентов женского населения Мидвича, и запланированное повторное собрание для тех, кто не смог прийти, должно было стать немногочисленным.

Когда люди убедились, что это не очередная кампания по гражданской обороне или подобного рода мероприятие, возникло закономерное любопытство: что же заставило доктора, викария, их жен, окружную медсестру и обоих Зеллаби обзвонить весь Мидвич и передать женщинам персональные приглашения.

Два главных организатора собрания сидели на возвышении, по обеим сторонам от немного бледной Антеи Зеллаби. Доктор нервно курил. Викарий казался погруженным в размышления, от которых он время от времени отрывался, чтобы сказать что-то миссис Зеллаби и выслушать ее рассеянный ответ. Подождав минут десять опоздавших, доктор попросил закрыть двери и кратко, но все еще малопонятно, призвал собрание отнестись к делу со всей серьезностью. Викарий поддержал его, сказав в заключение: