Юрий Алкин - Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник)

Я лег на спину и, заложив руки за голову, попытался сосредоточиться на этой мысли. Когда-нибудь этот момент настанет. Я не знаю, где буду находиться, кто будет вокруг меня, что я буду чувствовать. Но независимо от обстоятельств я закрою глаза и умру. Меня не станет. Навсегда. Безвозвратно. Мое существование прекратится, как прекращалось существование миллиардов людей, живших до меня. Навсегда. Навсегда…

Ну и что в этом страшного? Это не раздирающая все тело боль, не душевные терзания, это просто небытие. Разве это страшно? Просто небытие… Окончательное. Бесконечное. Разве это страшно?

Я все настойчивее и настойчивее пытался представить себе этот момент. Закрываю глаза. Темнота. Я медленно исчезаю. Разве это страшно?… Я больше никогда не открою глаза. Никогда не встану на ноги. Никогда не услышу голоса тех, кто мне дорог. Никогда. Это будет вечный беспробудный сон. Нет, сон – неверное слово. Совсем неверное.

Как бы ни был глубок мой сон, в нем я дышу. Мое сердце бьется. Кровь толчками разносится по телу. Я могу почувствовать боль, холод, прикосновение. Я могу проснуться. Я живу. Вот в чем разница. Я живу! С момента рождения я ни на миг не прекращал жить. Я засыпал, болел, терял сознание, отключался на операционном столе, но все это было несущественно, потому что я ни на секунду не прекращал жить! Но в тот, в тот момент все станет иным. И я буду хорошо понимать, что это – не сон. Сердце в последний раз вздрогнет и остановится. Дыхание прервется. Все чувства уйдут. Кровь темной водой застынет в сосудах. Обескровленный, лишенный кислорода мозг наполнится странными картинами. Мелькнет бледный всадник на белом коне. И наступит темнота.

Темнота. Какие-то жирные черные пятна. Они шевелятся, наползают друг на друга. Сливаются в темноту. Сейчас она поглотит меня. Все мое сознание растворится в ней. У меня не будет даже этих угасающих мыслей. Разум встрепенется в последний раз и исчезнет.

Всепоглощающая тьма. Она засасывает, она охватывает все, что было мной, она хищно протекает во все уголки погибающего сознания, забирается в каждую клеточку. Она зовет, зовет… Я почувствовал странный холод во всем теле. И, вздрогнув, открыл глаза. На какую-то долю секунды мне показалось, что еще немного – и пути назад не будет.

В эту минуту меня сдавил страх. Даже не страх, а какое-то неясное щемящее чувство, расходящееся по телу мерзким ознобом. Как будто я заглянул в комнату, где находилось нечто, что было лучше не видеть, о чем лучше было вообще не знать.

Я вскочил на ноги, изо всех сил вдохнул, сжал кулаки, напряг мышцы. И замер, прислушиваясь к этому незаметному до сих пор, но такому бесконечно важному ощущению. Ощущению жизни. И звенящий озноб медленно отступил. Я устало опустился на кровать, чувствуя себя абсолютно выжатым.

Что это было? Этот неконтролируемый темный страх – откуда он вдруг взялся во мне? Я ощутил, что затронул что-то, что трогать нельзя. Какие-то струнки, к которым не позволено прикасаться. Нет, человек не должен думать об этом. По крайней мере, так думать. Это слишком тяжело, это противоестественно.

И все же почему это было так страшно? В конце концов, тот миг, когда мне показалось, что я проваливаюсь в бесконечную черную пустоту, не был так уж неприятен. Сильная боль может быть гораздо хуже. Что же испугало меня? Что? Осторожно, мелкими шажками продвигаясь вперед, я стал вспоминать. И минут через пять я понял. Не ощущения сделали этот момент таким ужасным. Не мертвая засасывающая темнота. А ее неотвратимость. Нет в мире силы, которая сможет отменить это. Я состарюсь и умру. И ждать этого не так чтобы слишком долго. Еще шестьдесят, семьдесят, пусть даже восемьдесят лет. Но этот момент придет. Я перестану существовать. Черная зовущая темнота поглотит меня навсегда. И теперь эта мысль всегда будет со мной…

Утром я поделился с Полем своими впечатлениями. Почему-то мне не хотелось говорить на эту тему с Мари. Ужас, вызванный сумасбродной попыткой вообразить собственную смерть, уже прошел, но я ни за что не согласился бы повторить этот мысленный эксперимент. К моему удивлению, оказалось, что я не был одинок в своих изысканиях.

– Я тоже думал об этом, – с необычной для него серьезностью сказал Поль, выслушав меня. – Хотя до такого не доходил.

– И не советую, – сказал я.

Поль посмотрел в стол.

– Я дошел до другого. Хотя доходить тут не до чего. Знаешь, что такое смерть? Не такая страшная, мучительная, а обычная смерть. Это когда что-то делаешь в последний раз. Завтракаешь в последний раз, читаешь в последний раз, спишь с женщиной в последний раз. Все. Другого раза никогда не будет. Вот попробуй за завтраком представить себе, что он последний. Очень странные мысли появляются.

Я молчал.

– И знаешь, что самое подлое? – спросил он. – Никогда не знаешь, какой раз последний.

– Наверное, – ответил я. Его слова неожиданно представили эту тему в новом свете. – Наверное. Но, может, это даже не самое плохое. Или не самое подлое.

– А что? – спросил Поль.

Я попытался сформулировать мелькнувшую мысль:

– Может быть, еще хуже, когда это не ты.

– Как это?

– Когда видишь кого-то близкого в последний раз. А потом ты жив, а этого человека уже нет. И он никогда уже не вернется.

Мы замолчали, и я вдруг почувствовал неловкость. Будто было сказано что-то очень личное, чем не делишься даже с друзьями. Поль, похоже, ощущал нечто подобное.

– Что там у нас сегодня на обед? – несколько натянуто спросил я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– А черт его знает, – просиял он. – Пошли посмотрим меню.

Больше к этой теме мы не возвращались.

На следующий день произошло огромное событие. Эмиль сдал экзамен. В этот раз он был первым и отсутствовал дольше, чем обычно. Мы уже стали по своему обыкновению строить догадки, когда вдруг он вышел из класса с каким-то задумчивым выражением на лице.

– Сдал? – драматическим шепотом спросил Поль.

Эмиль едва заметно кивнул.

– Сда-а-а-а-а-л!!! – заорал Поль и кинулся на него, как футболист на товарища, забившего гол.

Мы присоединились к нему, и на некоторое время бессмертный Десятый исчез под тремя вопящими кандидатами в бессмертные.

Наконец мы перестали хлопать и трясти его. Теперь мы закидали его вопросами:

– Дали тебе контракт?

– Задавал Катру какие-то необычные вопросы?

– Когда ты идешь на операцию?

Но Эмиль ничего не знал кроме того, что он прошел экзамен. Профессор мучил его обычными вопросами, только дольше, а потом остановился и поздравил. После рукопожатия он сообщил, что все детали будут рассказаны Эмилю на следующее утро.

– Наконец-то мы что-то узнаем, – радостно сказала Мари.