Владимир Михайлов - Спутник «Шаг вперед»

Наконец ему сказали, что обучение закончено. Это было, когда Кедрин еще не перестал уставать. Усталость сама по себе была удивительна: ведь мускулы не воспринимали тяжести деталей. Работали сервомоторы, он лишь управлял ими. Но для того, чтобы управлять, надо было представить себе, что ты делаешь все сам — и, очевидно, уставала прежде всего нервная система: она-то работала в полную силу… Значит, понял Кедрин, не мышцы, а нервы определяют меру силы человека, и поэтому монтажники не имели холеной мускулатуры — были тоньше, стройнее и сильнее. «Интересно, — подумал Кедрин, — стану ли я таким. Возможно». Ему кажется, что он делается сильнее.

Теперь он мог возвратиться на спутник, в свою каюту. Его сменой остается четвертая, с которой он тренировался. По этой смене идут часы в каюте: ведь у смен свое время. Есть ли у него пожелания?

У него было одно пожелание, но он его не высказал. Он и так был уверен, что та женщина работает именно в этой смене. Именно в этой и ни в какой другой.

IX

На орбите Трансцербера все росли и росли рулоны записей, катушки лент, заполненные дневниками исследователей. Обрабатывать полученные материалы было некогда, сейчас шла пора накопления. Окончательные выводы можно будет сделать потом. А если нет, то их сделают другие. Ориентированный на Землю разведчик, набитый материалами, уйдет в тот момент, когда приборы покажут нарастание поля тяготения Транса до критического. После этого, конечно, будут сделаны еще какие-то наблюдения, но нельзя утверждать с полной определенностью, что они дойдут до Герна и других ученых.

У людей просто не хватало времени для работы с приборами. Даже капитан Лобов включился в дело. Тем более что инженер Риекст, проводя предписанную ему программу, предложил капитану бриться один раз в сутки, не чаще одного раза, как сказал инженер, потому что бритва потребляла энергию, а второе бритье не входило в понятие минимума. Капитан Лобов вздохнул, погладил щеку и согласился.

Гравитация была выключена, к невесомости привыкали недолго — новичков в полете не было. Борода у капитана Лобова при невесомости росла еще быстрее, но если он и переживал, то про себя. Бытовой агрегат был тоже отключен, и заниматься стиркой приходилось самим. Они занимались стиркой, варкой обеда и приборами и все реже поглядывали в сторону Земли, они знали — пока оттуда ждать нечего. Время шло, и с каждым днем Трансцербер придвигался чуть ближе. Но у них еще оставалось четыре с половиной месяца — по общему счету, и три с половиной — по счету капитана Лобова, который он держал про себя.

Он держал этот счет про себя, и никто не знал об этом — абсолютно никто, исключая разве что инженера Риекста, который должен был знать. И еще двух пилотов, которые тоже должны были знать, на то они и пилоты. Итак, получается, что знала ровно половина. Да, но риск — профессия летящих и путешествующих.

Он отдыхал в каюте почти целый день. После мужественной, даже чересчур мужественной простоты корабля, здесь было очень хорошо. Он отдыхал на уже установленном мягком диване, ни о чем не думая. Чтобы стало возможным ни о чем не думать, он начал рассчитывать в уме возможные параметры установки скользящего поля. Голова была удивительно ясна, и считалось хорошо, только не было машинной памяти и нумертаксора для записи данных, так что довести расчеты до конца он не смог.

Тогда снова на первый план выдвинулся Андрей. Отчего он погиб? Медики говорили, что он не разбился. Медикам можно верить. Не разбился, не задохнулся, не… Ничего «не». Единственное, что он повредил, был медифор. Но и медифор продолжал работать. Так в чем же дело?

Ты тоже подвергался опасности в пространстве. Но с тобой ничего не случилось Он не подвергался опасности, и с ним случилось… Вся разница в том, что ты ожидал чего-то, а он не ожидал ничего. Ну и что? Что от этого меняется?

Выяснить это ему помешал Холодовский. Он вошел, словно в свою каюту — не постучавшись и не спросив позволения; уселся в кресло и обвел каюту взглядом.

— Сюда поставь еще столик, — сказал он.

— Зачем?

— Надо.

Это прозвучало так, что не было никакой возможности возражать.

— Надо, — согласился Кедрин.

— Как думается? — спросил Холодовский.

— Хорошо.

— Не люблю маленьких помещений, — сказал Холодовский. — В них невозможно думать.

— Я привык, — сказал Кедрин. — В маленьком помещении мысль всегда ищет выхода на простор. И находит.

— Я могу думать только на просторе. В доке. Или в кают-компании, когда она не занята. Только она всегда занята. Тесный спутник.

— По-моему, нет.

— Тесный. Мысль о природе запаха впервые пришла ко мне в кают-компании. Додумал я гипотезу в порту. Спутник тесен. Он уже устарел, по сути дела. Задачи растут. И все устарело. Скваммеры… Реликты!

— Хоть ты мне объяснишь, что такое запах?

— Электромагнитные колебания в микронном диапазоне.

— Это все знают. Но каким образом здесь?

— В скваммерах возникает запах. Иными словами, излучение проникает в скваммеры. Запах вызывает потерю сознания. Утрату контроля. Запах возникает не всегда, его нельзя предусмотреть. Был один способ борьбы: при первых же признаках укрыться в спутник. Дело страдало.

— А теперь?

— Теперь дело не может стоять. Всегда у нас был резерв времени. Сейчас этот резерв со знаком «минус».

— Значит, работать, рискуя потерять сознание?

— Потерявший сознание не может работать, — безучастно сказал Холодовский. — Элементарная логика: колебания могут проникать в скваммеры только из пространства. Нужна экранировка: или скваммеров, или пространства. Что бы вы выбрали?

— Скваммеры, — сказал Кедрин.

— Неверно. Мы ограничим подвижность скваммеров. Это невозможно. Остается только заэкранировать рабочее пространство.

— Гигантская работа.

— Другого выхода нет. Надо знать лишь, откуда приходит излучение.

— Это пока неизвестно?

— Пока нет. Сейчас ведется экранирование участка, который я считаю наиболее опасным. Все делается в соответствии с моей гипотезой.

— Она подтвердилась?

— Подтвердится. Ничего другого ей не остается.

«Уверенности надо учиться у Холодовского, — подумал Кедрин. — Таким не страшно пространство».

— Мы не можем терять времени, — говорил Холодовский. — Они ждут.

— Успеем?

— По старой технологии — нет. Разрабатываем новую на ходу.

— Но это невозможно! Для перепрограммирования необходимо остановить процесс. А это замедлит…