Эдгар Берроуз - Обратно в каменный век

Стоя за деревом, фон Хорст наблюдал, как динозавр скребет лапами по земле, пытаясь подняться. Рана была сильной, но не смертельной. Ла-джа прижалась к фон Хорсту. Он чувствовал, как бьется ее сердце. Наконец, динозавр встал. Какое-то мгновение казалось, что он снова упадет; потом он повернулся несколько раз, нюхая воздух. После этого двинулся в их направлении, медленно и осторожно. Теперь его вид показался фон Хорсту более угрожающим. Динозавр производил впечатление холодной, расчетливой машины разрушения, ожившего инструмента мести. Он шел прямо к дереву, за которым они прятались.

Это был напряженный момент. На мгновение фон Хорст растерялся, затем, наклонившись к Ла-джа, он прошептал:

— Зверь приближается. Беги к дереву позади нас, но так, чтобы зверь тебя не видел, и перебегай от дерева к дереву, пока не окажешься в безопасности. Когда он умрет, я позову тебя.

— А что будешь делать ты? Ты пойдешь со мной?

— Я подожду здесь, пока он не умрет наверняка, — ответил он. — Если будет надо, я выстрелю еще несколько раз.

Она покачала головой:

— Нет!

— Быстрее! — поторопил он. — Он уже близко. Он ищет нас.

— Я останусь с тобой, — поставила точку Ла-джа.

По ее тону он понял, что она не уступит. Из прошлого опыта он знал свою Ла-джа. Пожав плечами, он прекратил спор и еще раз взглянул на динозавра, который был уже в нескольких шагах от дерева.

Неожиданно фон Хорст выскочил из-за дерева и пробежал прямо перед носом у зверя. Он сделал все так быстро, что Ла-джа застыла от изумления. Но не динозавр. Он сделал то, на что и надеялся фон Хорст — с яростным ревом погнался за ним. Так фон Хорст отвел его от девушки. Сделав это, он повернулся лицом к зверю и, расставив ноги, начал стрелять в широкую грудь динозавра.

Фон Хорст опустошил обойму, но зверь продолжал наступать. Он увидел, как Ла-джа быстро неслась к нему, надеясь поразить динозавра небольшим копьем, которое было у нее в руках. Он попытался отскочить в сторону, но зверь, поднявшись на задние лапы, ударил фон Хорста по голове когтистой передней лапой, сбив его, потерявшего сознание, на землю.

Глава IX

Пещеры

Фон Хорст испытывал ощущение покоя и блаженства. Он осознал, что просыпается после долгого и освежающего сна. Он не открывал глаз. Ему было так удобно, что не хотелось делать это.

Восхитительное состояние длилось недолго — фон Хорст почувствовал головную боль. С возвращением сознания нервная система начала сигнализировать, что с ним далеко не все в порядке. Ощущение покоя уходило вместе со сном. Он открыл глаза и увидел над собой лицо Ла-джа, склонившейся над ним. Его голова лежала у нее на коленях. Она гладила его лоб своей мягкой ладонью.

— Ты в порядке, Фон? — прошептала она. — Ты не умрешь?

Он криво улыбнулся ей.

— О, Смерть! Где твое жало? — процитировал он.

— Он не ужалил тебя, — успокоила его Ла-джа, — он ударил тебя лапой.

Фон Хорст улыбнулся:

— Голова у меня болит так, как будто он ударил меня кузнечным молотом. Где он? Что с ним стало? — Он с трудом повернул голову и увидел лежащего без движения динозавра.

— Он умер, как только ударил тебя, — объяснила девушка. — Ты очень храбрый человек, Фон.

— Ты очень храбрая девушка, — ответил он. — Я видел, как ты бежала ко мне на помощь. Тебе не стоило этого делать.

— Разве я могла стоять и смотреть, как тебя убивают, когда ты вызвал ярость этого зарайта на себя, чтобы спасти меня?

— Так это был зарайт?

— Да, детеныш, — ответила девушка. — Хорошо, что не взрослый, хотя, конечно, взрослого в лесу не встретишь.

— Почему?

— Во-первых, он слишком велик; к тому же, он не найдет здесь еду. Взрослый зарайт в длину в восемь раз больше роста мужчины. Он не сможет легко двигаться среди деревьев, а стоя на задних лапах, он будет стукаться головой о ветви. Они охотятся на тагов и тандоров и другую крупную дичь, которая редко заходит в лес, — по крайней мере, в такой.

Попытавшись представить себе взрослую рептилию, фон Хорст мысленно присвистнул.

— Да, — сказал он, — хорошо, что мы наткнулись на сынка, а не на папашу. А что стало с тем человекоподобным, за которым он гнался?

— Он так и не остановился. Я видела, как он оглянулся после громкого звука из той штуки, которую ты называешь пистолетом, но не остановился. Я считаю, что он должен был вернуться, чтобы помочь тебе; наверное, он думал, что у тебя голова не в порядке, раз ты не убежал. Надо быть очень смелым, чтобы не убежать от зарайта.

— Бежать-то было некуда. Если бы можно было скрыться от него, я бы до сих пор еще бежал.

— Я в это не верю, — сказала Ла-джа. — Газ бы бежал, но не ты.

— Значит, я тебе нравлюсь чуть-чуть больше, чем Газ? — спросил он, рассчитывая на дружбу этой дикой маленькой девушки каменного мира.

— Нет, — с выражением сказала Ла-джа, — ты мне совсем не нравишься, но я узнаю смелого человека, когда вижу его.

— А почему я тебе не нравлюсь, Ла-джа? — спросил он с придыханием. — Ты мне нравишься. Очень нравишься…

— Ты мне не нравишься, потому что у тебя голова не в порядке; к тому же, ты не из моего племени и ты пытался командовать мною, как будто я принадлежу тебе.

— Теперь-то у меня точно голова не в порядке, — признал он, — но это не влияет на мои положительные качества. Правда, я ничего не могу сделать с тем, что я не из твоего племени. Ты не можешь попрекать меня этим. Это — ошибка моих родителей, что они родились не в Пеллюсидаре, и ты не можешь винить их за это, ведь они даже и не слышали о таком месте. А командовал я тобой только для твоего блага.

— А еще мне не нравится, что ты смеешься надо мной, думая, что мир, из которого ты пришел, намного лучше Пеллюсидара, и у людей там больше мозгов.

— Скажи мне, Ла-джа, смогу ли я когда-нибудь понравиться тебе? — спросил он более серьезно.

— Нет, — сказала она, — ты раньше умрешь.

— Я думаю, об этом побеспокоится Газ? — спросил он.

— Газ или кто-нибудь еще из людей моего племени.

Ты уже можешь встать?

— Мне очень хорошо, — сказал он. — У меня никогда не было столь удобной подушки.

Она мягко приподняла его голову и положила на землю, после чего встала.

— Ты всегда смеешься надо мной, — сказала она.

Он поднялся на ноги.

— С тобой, Ла-джа, но никогда над тобой.

Она внимательно посмотрела на него, как бы обдумывая его слова. Она пыталась, несомненно, найти в его словах какой-то двойной смысл, но ничего не сказала.

— Ты сможешь идти? — вот и все, что она произнесла.

— Я еле жив после такого удара, — ответил он, — но я пойду. Давай, веди меня в Ло-гар, в руки к Газу.