Андрей Круз - Лучший гарпунщик

- Ты мне за одну лошадь давай, - сказал я. - Тебе нужней, не я здесь в убытке.

- Неважно, - отмахнулась она. - Все равно мы дальше вместе. А тебе еще понадобятся, на жительство устроиться, и все такое.

- Хорошо, - кивнул я, ссыпая увесистую кучку золота и серебра в кошель. - А эти семьдесят пять рублей - это много или мало?

- Не знаю…, - чуть озадачилась она. - А как объяснить?

- Ну…, - тут я и сам задумался. - Вот это ружье сколько стоит?

Я показал на висящий уже на спине «винчестер».

- Пятьдесят. Примерно, - ответила она. - Револьвер хороший - половину от этого. Кони хорошие были, кстати, им цена красная по сто рублей, или даже больше, нажился на нас барыжник.

- А одежда почем?

- Если к лучшему портному не пойдешь, а в лавке купишь… на три рубля оденешься прилично, в чем тебя из трактира не выгонят, и еще на три обуешься. - тут она спохватилась и даже остановилась на секунду. - Да, про обувку - санадалеты купи травяные. В сапогах на палубу нельзя, шкипер тебя за борт скинет, с кнехтом на шее, а без них под солнцем ноги сгорят с непривычки.

Тем временем мы подошли к дверям магазинчика с витринами из не слишком качественного стекла, над которым висела вывеска: «Оденем и Обуем» Я толкнул дверь и вошел внутрь под звяканье колокольчика, и сразу оказался почти в полной темноте, как мне показалось - таким ярким было солнце на улице.

- Добро пожаловать, -послышался чей-то голос.

- И вам здравствовать, - ответили мы хором, причем я ответил, обернувшись на звук.

Проморгавшись в полумраке, обнаружил себя в небольшом помещении с длинным прилавком, на котором штабелями лежали отрезы ткани, все больше полотняной. В углу, на вешалках, висела готовая одежда, хоть богатством выбора и не поражала. В другом углу на полках была обувь, самая разнообразная. За прилавком стоял человек в белой рубашке и «разгрузке продавца» - жилете с множеством карманов, из которых торчали ножницы, складной метр и еще куча всего, незнакомого мне предназначения.

- Тут лавка хорошая, - шепнула мне Вера. - Ее отец всегда хвалил.

Ну, раз хвалил, то и мне грех привередничать. Тем более, что с выбором тут вообще все просто, а по какому принципу выбирать, я уже успел присмотреться - тут носили все и со всем, лишь бы удобно было.

- А что вообще иметь надо? - спросил я.

- А ты от обуви думай, - так же шепотом ответила она, пока я задумчиво перебирал ботинки на полке. - Тебе на шхуну сандалии, ботинки на каждый день и сапоги неплохо - верхом придется ездить.

- Понял. - кивнул я.

Действительно, понятней некуда. Сандалии, сплетенные из какого-то разрезанного в лапшу тростника, с кожаными ремешками, захватывающими и пятку, я выбрал себе сразу, причем они мне даже понравились, где-нибудь в пляжных магазинах у нас такие бы «на ура» продавались. Нашел и сапоги - не слишком высокие, с мягким голенищем и не толстой подошвой, с дополнительным слоем кожи на пятке, явно под шпоры. Только вот кожа меня удивила - серая, шершавая и какой-то причудливой зернистой фактуры.

- Это что за кожа? - спросил я, по-прежнему шепотом.

- Акула, не видишь, что ли? - удивилась Вера. - Сносу не будет. Их тут всего одна мастерская шьет, сапоги такие. На Большом Скате их больше, но… сам понимаешь.

- Понял, - шепнул я в ответ.

Не то, чтобы они супер-удобными были, но те же военные кирзачи, какие я в свое время впервые натянул, были куда хуже. Но к сапогам я вообще с уважением, и с куда большим, если в дальние походы ходить, тогда с ними никакие берцы не сравнятся.

А вообще, как я понимаю, в таких лавках отовариваются те, кто спешит очень. А для остальных есть портновские и обувные мастерские, где по мерке сошьют. Я спросил об этом Веру, и она подтвердила мою догадку.

Ботинок на мой размер не нашлось, отчего я не слишком и горевал, зато обнаружились приличные бриджи для верховой езды, как нельзя более напоминавшие кроем и фасоном солдатские галифе старого образца, разве что слегка ушитые, не такие широкие. С такими же двухслойными коленями, причем второй слой точно так же сходился вверх уголком, только к коленям добавился и второй слой ткани на заду, под седло. Не великой элегантности порты, но в таких здесь половина мужского населения ходила, да и некоторая часть женского, как я успел заметить. И держались у всех они на помочах, которые натягивали на плечи поверх рубашек. А на помочи крепились всякие небольшие подсумки, только не под патроны, а для житейской мелочи. А что, удобно.

К радости моей, предусмотрительный лавочник торговал даже портянками из мягкого полотна в длинных рулонах, которые отрывал прямо у тебя на глазах, ловко отмеривая метром. Я уже не раз подумал о том, что с такими сапогами носки как бы и не очень будут. И не ошибся. Носок с сапогом портянке не конкурент, если мотать умеешь.

Гардероб дополнила пара рубах, куртка из грубой парусины, по форме повторяющая классическую зюйдвестку, распространенный здесь жилет с кучей карманов, и две пары шорт с запахом в поясе и длиной ниже колена, какие мне показались незаменимыми для палубной жизни, а Вера мою догадку подтвердила. Для моряков такие и шьют, самая удобная одежда в море.

Затраты меня не поразили - лавочник взял за все восемь рублей сорок копеек, так что мои запасы оказались почти нетронутыми, а я заодно у него и переоделся. Следующий визит нанесли к галантерейщику, где я купил добротный походный несессер из толстой кожи, который тут же заполнил всяким, от зубной щетки до зубного же порошка, и прочими остро необходимыми предметами, без которых никуда. А потом мы вдвоем пошли к оружейнику, причем аж на противоположный конец площади, потому что Вера сказала, что все остальные лавки по сравнению с той не заслуживают внимания.

Лавка, к которой мы подошли, называлась «Револьверный мастер Петр и его мастерские».

- Петр с мастерскими своими в Кузнецке, но здесь настоящий его товар. - пояснила Вера. - Про это все говорят. Торгует не только своим, и от других мастерских берет товар, но только самый лучший.

Если в «Оденем и Обуем» пахло нафталином и пылью, то у оружейника стоял знакомый запах оружейного же масла. Хозяин сидел в углу, под горящей керосинкой, и возился с каким-то небольшим револьвером с вынутым барабаном. Услышав звон колокольчика над дверью, он вытащил лупу из глаза, отложил инструмент и встал из-за верстака.

- Чем могу? - спросил он, подходя к прилавку и опираясь на него ладонями.

Это был крепкий дедок годам уже к семидесяти, загорелый, лысый, со шкиперской бородой и крепкими ладонями, темными от впитавшегося масла, и когда он заговорил, то я обратил внимание на сверкнувшие во рту золотые зубы.