Млечный Путь, 21 век, номер 4 (49), 2024 - Кирилл Николаевич Берендеев
- Человек генно-модифицированный. Дух захватывает, - вырвалось у Болтона. - А я по рассказам отца знаю, что мои дедушка с бабушкой, сознавая себя передовыми и всезнающими, с чувством глубокого самоуважения боялись генно-модифицированных продуктов. Однако, Нэнси, в вашей интонации угадывается какое-то большое и весьма драматичное "но".
- Но начались непредсказуемые генетические мутации, - кивнула Нэнси. - Гены не пластилин, из которого можно лепить что угодно. За новые, немыслимые возможности человеку пришлось заплатить.
- Но человек же всё равно не отказался. Я в этом не сомневаюсь.
- Человек получил возможность, понимаете, генетическую возможность отказаться от человеческого.
- То есть?
- Появились те, кто захотел быть птицей или же, скажем, черепахой. И вот вам, пожалуйста, - она ведет его в следующий зал. - Видите, их фото, макеты и голограммы: почти-птицы, почти-черепахи, а также почти-львы, да кто угодно. Да! А это, вы поняли, кто?
- Нет. Знаете, как-то нет.
- Это как бы античные боги. А вот, полюбуйтесь, боги египетские.
- М-да. Зрелище комичное, нелепое, величественное. Только пропорции между комизмом, величием, нелепостью в каждом случае разные. Но вроде бы здесь есть и самоирония.
- О самоиронии я не подумала, - остановилась Нэнси. - Но, может быть, вы выдаете желаемое за действительное. А здесь, посмотрите, бытовые, жанровые сценки.
И в самом деле, вот эти почти-тюлени, почти-олени в ресторане. Их обслуживает обычный, немодифицированный официант. А вот бог Анубис в соборе, на мессе.
- В любом случае всё это очень по-человечески. Похоть славы, игры, тщеты, эксперимента - всё это ж настолько, насквозь человеческое, - Болтон ловит себя на том, что пытается чуть ли даже не утешить и ободрить ее.
- Вы не так меня поняли, - угадала это его желание Нэнси. - Кстати, как вас зовут?
- Джон Болтон. Разумеется, можно просто Джон.
- Я вовсе не скорблю по участи человеческой, Джон.
- А этот зал у нас посвящен колонизации космоса, - Нэнси возвращается к тону гида-экскурсовода.
Пространство, перегруженное муляжами и голограммами каких-то антропоморфных существ, но с жабрами, плавниками, хвостами. Болтон невольно отшатнулся. Наткнулся спиной на что-то твердое, и ему сразу же легла на плечо рука, совершенно человеческая, но покрытая какой-то странной, ни на что не похожей кожей, к тому же совершенной бесцветной.
- Осторожнее, ради бога! - Нэнси схватила его за руку и отвела подальше от экспоната, стоящего на небольшом подиуме. - Это у нас хрупкая модель.
Болтон теперь лицом к лицу с... а трудно сказать, с чем именно. Очень похоже на человека, слишком похоже, пугающе похоже, но... "Неужели мы наконец-то обнаружили внеземные формы жизни?!"
- Это что, существа с экзопланет? - только и сумел проговорить Болтон.
- Это теперь существа с разного рода планет, - резкий, злой голос Нэнси. - Первопроходцы космоса через серию генетических манипуляций адаптировали себя к жизни в новых мирах. Видите, есть те, кто живет на планете, целиком покрытой океаном. Строят подводные города. А вот приспособленные к аномально высоким температурам. Здесь, смотрите, более-менее устойчивые к радиации. Этим людям пригодились гены рыжих тараканов. На этом стенде, подойдите ближе, те, кто способен жить и заниматься наукой в атмосфере, лишенной кислорода, но богатой метаном.
- Потрясающе!
- Так человек оказался человеку инопланетянином, - буркнула Нэнси. - А чем они, - кивнула на муляжи и голограммы, - заплатят за все эти свои модификации, в полной мере пока не ясно. Слишком мало времени прошло. Но уже понятно, чем за это заплатили здесь, на Земле, мы.
- Но... - Болтон не знал, как сказать, боялся сказать, - все они и все вы, мы, то есть... мы же по-прежнему человечество? Пусть теперь не земное, не только земное, другое какое-то... Но ведь человечество? - Болтон уже умоляет Нэнси. - Правда? Скажи, что это правда.
- Сложный вопрос, - Нэнси неприятно, что она ответила настолько казенной, штампованной фразой.
- Неужели?! Но почему? Есть же общность культуры, религии, морали, истории.
- Этого хватило лишь на какое-то время, - говорит Нэнси. - Не знаю, но чувство такое, что культура, религия и все смежные с ними вещи скоро сдадутся. - И резко: - Никакая Культура не перекроет всех этих жабр и хвостов. И жизни при минус двухсот пятидесяти по Цельсию или же плюс четырехсот двадцати пяти по тому же самому Цельсию не перекроет. И двух солнц над головой и десятка лун ночью она может тоже не выдержать.
- Но даже если и так, - пытается Болтон, - у них будет своя культура, пусть пока еще непредставимая для нас. Она не может не возникнуть, может, она уже... И она не из воздуха, будь он насыщен метаном или чем там еще! Не на пустом месте. Она...
- Плоть от плоти нашей культуры и нашей духовности, - сколько сарказма сейчас у Нэнси.
- Она вырастет из того в нашей культуре, цивилизации, что не сводится к культуре и цивилизации, не детерминировано ими и потому есть их сущнейшее, - продолжает свою мысль Болтон. - Если так, - тут он попятился от движущейся на него голограммы человека с четырьмя руками и лицом самого обычного научного сотрудника, очки и седенькая бородка, - если так, то в этих новых, странных, страшных для нас мирах будет Добро. А значит, и всё будет. Пусть не земное и даже не человеческое, но главное, чтобы человечное. Понимаешь?
- Если бы это еще было и на Земле, - отрезала Нэнси. Ей хотелось сейчас казаться циничной. Вдруг совсем другим тоном: - Есть планета, на которой наши пионеры космоса празднуют как раз освобождение от культуры, от всех этих ее "ограничений и удавок". У них там складывается какая-то своя этика.
- Этика плавниковых и перепончатых? - Болтон кивнул на один из музейных стендов.
- И есть планета, где очень хотят сохранить наше земное мировоззрение, воспроизвести земную культуру и цивилизацию. И делают это настолько искренне, истово, что впали в морализм, в какой-то фундаментализм даже. Подавили, измучили этой культурой самих себя, не говоря уже о тех, кто не слишком истовый. Это же очень по-человечески, не
