Колодец душ - Стивен Рэй Лоухед
— Вы всерьез полагаете, что фараон нуждается в чем-нибудь от вас? — насмешливо поинтересовался он. — Думаешь, я один из ваших богов, которых можно умаслить безделушками и сластями?
— Мы так не думаем, Мудрость Осириса, — спокойно отвечал Анен. — Мы лишь показываем, сколь щедра наша земля при твоем просвещенном правлении.
Эхнатон с усмешкой вернулся к своей колеснице.
— Жрецы ложных идолов, услышьте меня! — громко воззвал фараон. — Это место посвящено богу Атону, Единственному Мудрому Высшему Создателю и Правителю Небесных Царств. Если вы пришли с намерением отказаться от поклонения прочим богам, можете остаться. Если же у вас какая-то другая цель, вам здесь больше не рады.
— Если наше присутствие оскорбляет тебя, Великий, позволь нам лишь слово молвить, и мы уйдем с миром.
— Вон! — взревел фараон, беря в руки поводья. Он устремил холодный взор на Верховного Жреца, который так и стоял с открытым ртом после требования фараона. — Уберите этих людей с глаз моих!
Командир воинов поднял копье и выкрикнул приказ. Воины единым жестом выставили копья перед собой и двинулись на жрецов. Наконечники копий ярко блестели на солнце.
Жрецы, а вслед за ними и слуги, подались назад. Ворча и недовольно бормоча, они повернулись и поплелись к городским воротам.
— Идем, Бенедикт, — сказал Артур и потянул сына за руку. — Держись поближе ко мне и будь начеку. А если что случится, беги к лодке.
Кипя от разочарования и унижения, священники отступили. Воины шли по пятам. Многие из них выкрикивали оскорбления и насмешки. Они явно хотели спровоцировать ответную реакцию. К ним присоединились горожане, выстроившиеся вдоль улиц, с каждым шагом жрецов их голоса становились все более злобными. Хотя Бенедикт не понимал слов, но прекрасно осознавал провал их мирной миссии. Не глядя по сторонам, он быстро шел за отцом.
Возле ворот путь им преградила большая толпа рабочих хабиру. Волей-неволей процессии пришлось замедлить ход, а потом и вовсе остановиться. Жрецы потребовали, чтобы им дали пройти. Рабочие не двинулись с места. Некоторые угрожающе размахивали кулаками, а те, у кого в руках были инструменты, принялись стучать по земле.
Из рядов зрителей вылетел камень. Он попал в жреца, стоявшего во главе процессии. Жрец вскрикнул, схватился за плечо и попытался найти глазами того, кто бросил камень. Прочие жрецы потребовали наказать виновного.
Артур подошел к Бенедикту.
— Стой, замри, — приказал он. — Что бы ни случилось, держись за меня.
Пока он говорил, еще один камень угодил в ближайшего жреца. На этот раз удар пришелся в голову, и жрец рухнул на землю. Тут же с одной из строительных площадок прилетел кирпич. Он разбился о тротуар, во все стороны полетели осколки. Толпа одобрительно заворчала, новые камни и кирпичи вылетали из-за спин рабочих.
Анен протолкался в передний ряд; он поднял руки над головой, призывая хабиру прекратить безобразие и пропустить их. Его не послушались. Тогда жрец обратился к командиру воинов с требованием обеспечить порядок и позволить им уйти с миром. Но и командир не внял его словам. Толпу воодушевляло равнодушие воинов, те просто наблюдали за развитием событий. Полетели новые камни, теперь их стало больше.
— Нам придется бежать, — быстро сказал Артур сыну. — Ни в коем случае не отпускай мою руку.
Следующий удар принял Анен, камень вскользь задел его голову. На гладко выбритом черепе выступила кровь. Толпа восторженно отреагировала на это. Жрецы, сбитые с толку, бросились на рабочих, преграждавших путь. Толпа и в самом деле раздалась в стороны, пропуская жрецов, но только для того, чтобы пнуть проходивших мимо. Их толкали, пинали ногами, размахивая молотками и кулаками.
Отступление превратилось в бегство. Жрецы бежали к воротам и лодкам, оставленным на пристани.
— За мной! — крикнул Артур, таща за собой Бенедикта.
Им удалось проскочить через толпу. Вслед беглецам опять летели камни. Оторваться получилось, только выскочив за ворота. За городскими стенами жрецы остановились, чтобы дождаться Анена с Верховным жрецом. Но тех все не было.
Артур схватил Бенедикта за шиворот и притянул к себе.
— Возвращайся на лодку, поднимись на борт, — приказал он. — Я скоро буду там.
— Я не пойду без тебя.
— Делай, как я говорю! Иди!
Артур толкнул сына в сторону набережной. Он повернулся, собираясь вернуться, в это время со стороны ворот прилетел кирпич и ударил его в левый висок. Артур рухнул, очевидно лишившись сознания.
— Отец! –Бенедикт упал рядом с ним. Он положил голову Артура на колени. Крови было мало. Кирпич едва прорвал кожу, на месте удара уже наливался некрасивый красно-синий рубец.
— Отец, очнись! — звал юноша, прижимая к себе раненую голову. — Слышишь, отец? Очнись!
Мимо бежали жрецы. Бенедикт крикнул им: «Помогите!» Один остановился.
— Отец ранен! — выкрикнул Бенедикт. — Помоги мне!
Жрец мгновенно понял, что произошло; он схватил за плечо одного из своих собратьев. Вместе с помощью Бенедикта они подняли не приходящего в сознание Артура, дотащили до лодки и осторожно уложили на палубу.
Последующие события навсегда остались для Бенедикта каким-то бредом. Он помнил, как откуда-то появился Анен. Он скомандовал немедленно отчаливать, а раненого отнести под навес в середине лодки и уложить там на мягкую циновку. Когда Бенедикт огляделся, лодка уже шла под парусами, а новый город фараона быстро удалялся.
ГЛАВА 9, в которой Вильгельмина поднимается на вершину горы
Получив предупреждение от леди Фейт, Вильгельмина быстро решила, что ей делать. Она хотела испытать новую модель лей-лампы, и разобраться, на что она годится, так что отъезд из Праги на несколько дней был просто необходим. Она поведала о своих планах Этцелю, испытав немалое облегчение из-за того, что теперь можно не мучиться совестью и не скрывать свои отлучки от партнера и друга.
Действительно, Энгелберт не мог бы лучше защищать ее, даже будь он на коне и в доспехах. До сих пор в ее жизни не было человека, с такой самоотверженностью поддерживавшего все ее авантюры, и неизменно ставившего ее интересы на первое место.
У Этцеля все это получалось вполне естественно и без лишних напряжений. Мина не сомневалась, что, когда поиски Карты на Коже завершатся, она с радостью останется с ним в кофейне на площади, лишь бы никуда больше не пришлось отлучаться. Чем больше она об этом
