Вернор Виндж - Дети неба

— Для тебя — может быть. — Двойка пристроилась спутником к Джоанне до самого края Резервации, для разнообразия не ворча по поводу ее, Джоанны, увлечений, могущих иметь нездоровые последствия. — Вообще-то я хотел просить тебя об одолжении, — сказал Радист. — Мы этой ночью потеряли изображение с камеры, глядящей на север.

— Да, я знаю. Ее сбили. Наверняка это было случайно. Приду туда — поставлю снова.

— Спасибо.

Кажется, Радист лучше Магната понимал, насколько важными могут оказаться увлечения Джоанны. И у него были еще и собственные идеи. В это утро они касались того, что делать с будущим избытком аналоговых камер, как можно будет обрабатывать их выходной сигнал, не транслируя его Невилу.

Она глядела на эту двойку и пыталась скрыть улыбку. Радист был уникумом. Здесь — физически — это была двойка, которой полагалось быть ментальным калекой. Но истинный ум Радиста был распределен на сотни километров, управляя столь сложным предприятием, как крупная фабрика на заре цивилизации. Джоанна принимала это легко: как только Тщательник соорудит более безопасные плащи, такие стаи будут возникать одна за другой. Когда появится цифровая техника с мультиплексированием пользователей, количество их начнет измеряться миллионами. Но этой двойке уникальность придавала Ритл, на которой радиоплаща не было. Чтобы быть частью стаи, ей приходилось держать голову поближе к Зеку или, того лучше, Зеку надо было пускать ее к себе под плащ. В результате общение получалось несколько отрывочным. Маленьким чудом было уже одно то, что стая терпит такой хрупкий и временный брак. Неудивительно, что Ритл с такой старательностью учится носить плащ Ута.

Они дошли уже почти до главных ворот Резервации. Как и ограда, это была хилая конструкция — по сути, символ. Иногда Хор переливался через границу, и это было похоже на бешеную атаку, живое цунами, грозящее смыть величественные планы Магната, но на самом деле это не было нападением: Хор просто забывался, и волна его возбуждения переливалась через край Резервации. Потом стаи Магната чинили разорванную проволоку и раскиданные бревна, и все становилось как раньше.

Сегодня толпа выглядела спокойной — лишь немногие особи подходили к границе ближе пяти метров. За десять метров до нее толпа бурлила так же густо, как всегда, но несущихся стад не было.

— Хор наблюдает за нами, — сказал Радист.

Джоанна пожала плечами и махнула охранникам Магната, чтобы открыли калитку.

— Сейчас не так, как когда я приходил сюда с Магнатом, — пояснил Радист. — Сейчас толпа наблюдает за нами сознательно, почти как стая. — Двойка чуть расступилась, Ритл частично выскользнула из-под плаща, мембрана слушала мыслезвуки из-за изгороди. — Я… я слышу Хор, — сказал Радист. — Он более осмыслен, чем обычно бывает. И наблюдает за тобой.

— Ну и нормально, — ответила Джоанна.

Сама она слышала лишь какофонию бульканья и шипения, которую вполне могли бы создавать и животные, но она знала, что Радист прав. Так бывало всегда, когда она приходила к калитке.

Она обвела взглядом малые возвышения фрактальной пирамиды. То, что неопытному глазу могло показаться хаосом, было повторением одного и того же узора во все меньших и меньших масштабах. Джоанна научилась узнавать в этих узорах настроение и иногда даже намерение. И то, что она видела сейчас, было очень большим… ожиданием.

Она подошла к открытой калитке, не обращая внимания, что охранники Магната собираются в кучку и жмутся к земле. Они всегда нервничали при открытой калитке: когда она закрыта, легче думать, будто она как-то их защищает.

За спиной Радист издал повелительный писк, означавший что-то вроде: «Вернись!»

Она обернулась. Ритл освободилась от Зека и целеустремленно шла к Джоанне и калитке. Если не считать этих дурацких госпиталей, редко приходилось Джоанне видеть такое бесстыдство у синглета, стремящегося стать частью стаи. Ритл была девушка целеустремленная. Обычно это Джоанну в ней умиляло, но сейчас заставило за нее бояться.

Джоанна остановилась в калитке, не обращая внимания на наблюдающие за ней толпы. Ткнула рукой в Ритл, стараясь как можно лучше изобразить стайный жест предупреждения:

— Стой! Тебе туда нельзя, Ритл. Мне безопасно, а тебе нет.

Самое меньшее — что Ритл просто не вернется из этого приключения.

Синглет продолжал идти, игнорируя бульканье Радиста и самнорские слова Джоанны. Джо никогда бы не подумала, что именно Ритл так податлива на зов сирен Хора. Но Ритл будто заставляла себя идти вперед. Радист не двинулся с места, но был очень встревожен. Ритл игнорировала и его, и Джоанну. Все ее внимание было устремлено вперед, к Хору. И двигалась она все медленнее и медленнее, будто мыслезвук Хора создавал физическое препятствие. И наконец она остановилась точно на границе Резервации, подняла лапу, будто пытаясь сделать еще шаг, застыла в нерешительности, попробовала еще раз… ее трясло от усилий.

И наконец Ритл сказала по-самнорски громко и очень четко:

— Черт, блин! Блин и еще раз блин!

Потом она бросилась вперед и постучала мордой по земле за воротами, на территории Хора. Джоанне это напомнило ребенка в игре, обозначающего, что добрался до нужной точки. И, закрепив свою победу, Ритл метнулась обратно в Резервацию.

Джоанна помахала двойке, потом повернулась и вышла на открытое место. У нее за спиной охранники быстро закрыли калитку.

Обычно, чтобы добраться до вершины центрального пика, требовался час. Дорога шла зигзагом по западной грани, по ней можно было даже идти, а не карабкаться. Поверхность пирамиды была разнообразна — от необработанного гранита до резного кварца и яшмы. Медного, золотого, серебряного покрытия могло набраться с гектар, но это покрытие встречалось пятнами и полосами на элементах фрактального узора. Эту пирамиду Магнат изучал уже семь лет (с воздуха и из собственного дворца). Если не считать рекурсивной природы пирамиды, он не находил в ней системы, хотя видно было, что она становится все больше и прочнее. Исходная, которую видел Ремасритлфеер, по сравнению с ней смотрелась бы кучкой грязи.

Дорога виляла из стороны в сторону, устремляясь вверх, и с нее многое можно было увидеть. Дом Магната и то, что было пристройкой Хранителя, превосходили размером любой дворец севера, но даже подножие Пирамиды поднималось выше этих строений. Летное поле лежало к западу от дворцов. Видны были пруды с детенышами наездников, хотя полная сеть прудов не считалась с границей Резервации. Современный Хор был весьма терпим к «говорящим каракатицам». Это было справедливо, поскольку именно детеныши наездников были тем связующим звеном, без которого ничего бы этого не было.