Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

Ей страшно рад Дин-Ли. Госпожа А-Рин радуется встрече не меньше. Я уже видел такое – только железная северная самодисциплина заставила её удержаться, не кинуться Дин-Ли в объятия. Она лишь церемонно касается его плеча кончиками пальцев – госпожа благоволит вассалу – но её глаза блестят влажно, а губы заметно дрожат.

– Счастлива видеть вас в добром здравии, мой дорогой друг, – говорит она.

– Уважаемая Госпожа, – улыбается Дин-Ли, – я счастлив не меньше. Это вы всегда оказываетесь в самом невероятном месте, проходите по шёлковой нити, не покачнувшись – а я просто солдат, выполняющий пустяшное задание. Я был абсолютно уверен, что мы с вами ещё увидимся и выпьем жасминового настоя. Я даже хотел поймать пустынного тушканчика вам в подарок – но эти зверьки спят по ночам, а днём прыгают слишком шустро…

Госпожа А-Рин слушает его, обхватив правой рукой локоть левой, как бойцы в задумчивости. Я смотрю на неё – и никак не могу вспомнить, где встречался с Госпожой из кшинасского спецназа – или контрразведки? Её лицо, обветренное, открытое, с большими серыми глазами, коротким светлым рубчиком на скуле и чуть вздёрнутым носом, не породистое и не прекрасное, но милое, её локоны цвета ржаной соломы, не украшенные бусинами, и короткая толстая коса, её плотная фигура честной плебейки – всё это парадоксальным образом мне знакомо. Ещё больше знаком голос – чистый столичный выговор, особый, чуточку утрированный выговор, будто попав в штаб особистов, деревенская девочка – или она была ещё мальчиком? – старательно перенимала у старших по званию манеру говорить, изживая собственную безыскусность…

Она очень интересная особа, Госпожа А-Рин. И она, очевидно, чувствует мой взгляд.

– Вы хотели что-то сказать, Вассал Ник? – весело спрашивает она, повернувшись ко мне. – Я уполномочена передать вам слова доброй дружбы от Государыни и уверение в искреннем уважении от Государя.

Я открываю рот, чтобы поздороваться и тоже выразить уверения в совершеннейшем почтении и преданности – и не могу произнести ни единого звука. Я, наконец, её узнал.

– Простите, – еле выговариваю я, с адским трудом взяв себя в руки. – Я не ожидал… вас здесь увидеть… Уважаемая Госпожа… А-Рин.

– Да что с тобой, Ник? – спрашивает Юу, подходя ближе. – Не то, чтобы я ждал от тебя светских манер, но обычно ты не выглядишь, как мужлан, увидевший даму на Государевой службе впервые в жизни.

И она… Госпожа, так сказать, А-Рин, Говорящая, чтоб ей пусто было, с Птицами, одаривает Юу нежной улыбкой.

– Государыня не забывает вас, дражайший Господин Л-Та. Огорчаясь невозможностью видеть вас, она пользуется любым случаем, чтобы пожелать вам всех благ. Прощаясь со мной, Государыня выразила надежду вскоре услышать о вас – а если Небеса пожелают, то и увидеть. Её сердце полно нежной родственной любви к вам, она о вас вспоминает. А нельзя ли передать её слова Вассалу Ча?

Юу выслушивает эту тираду с миной самодовольной и печальной одновременно.

– Прошу прощения, Уважаемая Госпожа. Мой друг, Господин Вассал Ча, то ли похищен, то ли убит. Мне жаль.

Лицо А-Рин омрачается.

– О да, – говорит она. – Государь и Государыня будут огорчены. Они полагали, что Вассал Ча – проверенный дипломат, и его слово будет немало стоить в создании мира между нашими державами…

– Войны с севером не будет, – режет Анну, подходя. – Это бессмысленно. Бессмысленная война. Она ничего не принесёт, ни славы, ни земель. Мы потеряем наших братьев зря.

– Бессмысленно пытаться воевать на севере, когда Лев готов грызть собственные лапы, – говорит Элсу горько.

– Мы отправляемся в Чангран, – говорит Анну. – Вызываем Льва Львов на разговор – а если не удастся говорить… Тогда будем драться с Львом Львов, стравливающим между собой собственных Львят и бросающим своих солдат на произвол судьбы. Если север не нападёт.

– Север не нападёт, – говорит А-Рин, передавая Анну свиток. – Слово Государя и его печать. Для Кши-На это тоже бессмысленная война. Государь опасается, что Лев с Барсом растерзают друг другу горло – и шакалы из соседних стран, маленьких и слабых, сожрут их плоть. Этого нельзя допустить.

Анну читает письмо про себя, шевеля губами – и Львята Льва смотрят на него, не как на подданного, а как на командира. Нет смысла бороться за власть, когда ясно, за кем идут войска.

– Мы выступаем, – приказывает Анну своим офицерам. – Северяне подтвердили старые клятвы.

Бойцы поднимают верблюдов, а я не удерживаюсь.

– Уважаемая Госпожа, – говорю я А-Рин, – мне совершенно необходимо сказать вам несколько слов наедине. Полномочия, полученные от Государя лично, позволяют мне требовать этого разговора… цель которого – уточнение некоторых известных нам обоим обстоятельств.

Она отвечает королевским кивком.

– Как только я найду время и возможность, Уважаемый Вассал Ник.

Ох, как я жду этого «времени и возможности»! Как старшеклассник – свидания. И внутри у меня всё кипит, я еле отвечаю на вопросы моих удивлённых друзей. Я не могу сосредоточиться, я использую глаза, как видеокамеру, я транслирую путь по Чангранскому тракту на спутник – и еле унимаю сердце.

Я отмечаю взгляды проезжающих по тракту купцов-плебеев на наших Львят. Я слушаю Анну, Элсу и Эткуру, я слушаю Хенту и его людей, но мои мысли – в совершенно другом русле, и с этим ничего нельзя поделать. Я не анализирую, а просто передаю. Я непростительно рассеян – но в этом виновата…

Мы останавливаемся на последний привал в дне пути от Чанграна, на караванной стоянке с колодцем. Наши верблюды-трудяги, наконец-то напиваются вдоволь. Нас окружает вельд, трава, растущая на полумёртвой почве жестка, как наждак – но верблюды ухитряются её ощипывать. Мне больше всего на свете хочется выкупаться – но до благ цивилизации далеко, как до звёзд.

И я жду разговора. Нет ничего ужаснее, чем отложенный разговор, ждать – хуже, чем догонять, оэ!

А Госпожа наша А-Рин изволит уделить мне время не раньше, чем все, наконец, угомонились и устроились на ночлег. Я понимаю, что она права – но злюсь на задержку. Мне стоит большого труда не наговорить грубостей сходу – молчу исключительно потому, что жажду увидеть, как эта особа будет оправдываться.

А она подходит, поправляет церемониальную прядь у виска, поднимает на меня глаза и говорит:

– Сердишься, Коля? – не на кши-на, а… как полагается.

Я только инстинктивно оглядываюсь, убеждаясь, что никто не слушает. А она говорит:

– Не волнуйся. Я – дикарка, с гор Хен-Ер. Так что – язык знаю. Правда, не очень афиширую происхождение с тех пор, как Господин Эр-Ми назначил меня Советницей Сражающихся-в-Тени, но ведь от судьбы не уйдёшь, правда?