Ринат Мусин - Любви все роботы покорны (сборник)

– Я в своем уме. Пока ты лежала в беспамятстве, я много раз мог взять тебя. Но не стал.

Ласка издевательски расхохоталась.

– Ты? – переспросила она, отсмеявшись. – Меня? Ты наверняка повредился умом. У тебя ничего не вышло бы, поднебесник.

Сапсан вскинул на нее взгляд.

– Вдохни воздух, – велел он. – Чувствуешь ли ты мой слякотный отвратный запах?

Ласка вздрогнула.

– Нет, – неуверенно проговорила она. – Хотя… Нет, не чувствую.

Сапсан кивнул.

– Не понимаешь? – обронил он. – Однажды у меня была женщина. Когда она приблизилась ко мне впервые, от нее несло тиной. Ты поняла? Затхлым, несвежим смрадом. Это потому, что за спиной у нее росли плавники, а на шее были шрамы от жабр. Но стоило мне раз посмотреть на нее, и запах пропал, сгинул. Знаешь, почему я оставил тебя в живых?

– Почему? – эхом откликнулась Ласка.

Сапсан опустил голову.

– Ты все равно не поверишь, – сказал он глухо. – Мне уже не взлететь, а значит, не добраться до моря. Я никогда больше ее не увижу. И я думал… Не важно, я был неправ. Не жди до завтра, ступай, я не хочу больше тебя видеть.

– Ты гонишь меня? – едва слышно прошептала Ласка. До нее внезапно дошло, о чем говорил этот чужак с перебитыми крыльями. – Я похожа на нее, да?

Сапсан стиснул зубы.

– Мужчины моего народа рождаются реже женщин, – сказал он, – а умирают гораздо чаще. Поэтому у наших мужчин по несколько женщин, и верность для нас – ничто. Ты права: я, видать, повредился умом, когда думал, что могу хранить верность одной женщине с другой. А может быть, мой рассудок ни при чем и у нас попросту настали новые времена. Теперь ступай.

– Что ж, – выдохнула Ласка. – Прощай.

Она стремительно зашагала прочь, потом побежала. Новые времена, навязчиво думала она на бегу. Он прав, настали новые времена. Она не была уверена, что не захочет вернуться.

Сапсан долго смотрел ей вслед. Вот и все, с горечью думал он. Новые времена настали не для него. С перебитыми крыльями ему не добраться ни до ничьих земель, ни до моря. Три последних месяца он прожил по ошибке. Опустив голову, Сапсан медленно побрел вниз по склону, туда, где ярился на донных камнях стремительный горный ручей. На берегу встал на колени, до ломоты в зубах лакал ледяную чистую воду. Поднялся, безучастно посмотрел вниз. Где-то там ручей расширялся, набирал мощь и превращался в полноводную реку. Сапсан не знал, что вверх по этой реке уже спешат в предгорья два десятка акульщиц.

Николай Возняков

Моя

Вчера аластры убили лейтенанта Зэва. Красавчика Зэва, везунчика Зэва. И как убили… Сегодня с утра прямо над фиолетовым колышущимся под ветрами полем, что разделяет нас и их, появился огромный экран. На нем во всех подробностях, в красках транслировалось это… Казнь? Пиршество? Смотреть, как сильное гибкое тело бьется в склизких розоватых отростках, как они затыкают зашедшийся в крике рот, как кожа стекает черными каплями, было нельзя, не нужно. Но пялился весь отряд, кроме тех, у кого срочная работа. У Сэма нервы сдали почти сразу, он кинулся к огневой, не дожидаясь приказа. Бесшумный залп, оранжевый вихрь – и ничего. Ни фига не сделалось этому экрану. Может, и экрана никакого нет, а голограмма какая-нибудь.

К вечеру народ созрел. Прямо так и чувствовалось, что все готовы хоть прямо сейчас выдвинуться и снести «Пятно» с лица земли. Какой еще земли… Земля – далеко, за два гиперперехода. Земля прислала нас на первую по расстоянию доступности водно-кислородную планету с приказом: закрепиться, исследовать, готовить экспансию. А как же, вся история человечества – экспансия. Крестовые походы, открытие Америки, мировые войны, терраформирование Марса. Вся суть человечества в этом: искать, найти, победить. Уже почти сто лет не было достойной цели. Марс – наш, хоть не кукурузные там поля, а всего лишь генно-модифицированных водорослей. Большие войны остались в далеком прошлом, еще немного, и победный дух угаснет совсем.

А вдруг такая удача: супертелескоп с орбиты Плутона разглядел ЕЕ. Красавица, кислород, вода, расстояние до звезды оптимальное. Так и назвали: Она. Словно женщина, которую надо покорить, сделать своей. Не стоило бы брать в отряд женщин. Продержались бы как-нибудь на киберсистемах. Все равно нас слишком мало, чтобы основать полноценную колонию. Но международное право, но конкурс открытый. Лея, инженер по гидропонике, белокурая бестия с пронзительными серыми глазами. Натка, стажер-исследователь. Пухленькая смуглянка Нора. И Ласточка – темный ворох косичек, кожа цвета кофе. Моя. Единственная. Чтобы попасть в экспедицию, год отслужила в чрезвычайниках.

Все они были его, Зэва. Кроме Ласточки. Что он такое делал с ними, чего не могли другие, поди, пойми. Внешность? Темные кудри, хищный нос с горбинкой, всегдашняя ухмылочка. Но красивых парней в экспедиции много. Нет, девчонки не хранили ему верность. Когда всего двенадцать на пятьдесят шесть мужчин, трудно ожидать иного. Но ему стоило только улыбнуться, небрежно обернувшись на женский смех. И все знали, ночью наш лейтенант не останется в одиночестве.

Как-то Громила Бен, самый сильный среди бойцов, спросил:

– Чем ты берешь их, а?

– Дурак, ты все думаешь, как взять. А я отдаюсь каждой. И она думает, что хотя бы на эту ночь единственная и любимая. Я просто люблю их. Всех. Знаю, что приятно той, что другой. С одной перебираю драгоценные воспоминания детства, с другой – строг и жесток.

– Лицемер! – презрительно выплюнул Бен.

– Не лицемер, а лицедей. А ты туп, как щупальце аластра, – улыбнулся Зэв и добавил, весело глядя в покрасневшее от гнева лицо: – Хочешь поединок?

Да, я позволил им драться, без оружия, конечно. Почему-то был уверен, что все обойдется. И не зря. Зрелище оказалось просто фантастическое. Два бойца с совершенно разной техникой. Зэв почти взлетал в прыжке, обрушиваясь сверху. Бен пытался подмять под себя, придавить весом. И это ему почти удалось, но тут не выдержала Нора. От ее визга даже наш силач дрогнул на секунду, этого оказалось достаточно, чтобы легкое тело выскользнуло из захвата, и вот уже изрядно помятый, но все еще бодрый лейтенант на пару минут прижал какую-то точку на шее соперника. Всего лишь двумя пальцами. Бен обмяк, глаза его закатились.

– Это нечестная победа, – пенял я ему позже, уже в столовой.

– Да ладно, если бы я хотел, мог бы пережать ему сонную в самом начале. Но тогда никакой развлекухи. А что было делать, Бен в два раза тяжелее. Раздавил бы меня, как червяка. Бен, не сердишься?

Бен, конечно, сердился. Но показывать это совсем не хотел. Выпили вместе, а что еще оставалось, и вскоре вместе запели «Космическую походную».