Ольга Чигиринская - Мятежный дом

– Ну, матушка, – елейным голосом сказал Северин. – Перестаньте покрывать позором память своей лучшей подруги. Уж кем-кем, а беззащитной женщиной она не была. В момент ее гибели при ней был флорд, и это не считая морлока-телохранителя и многочисленной стражи. Она была беспечна, может быть, или даже безумна в тот момент, но никак не беззащитна.

Дик сел, снова откинулся в кресле, закрыл глаза и перестал чувствовать что-либо, кроме боли в плече и в ребрах, а потом и ее перестал.

Когда он проснулся, то увидел, что у его кресла сидит Дева Мария в темно-красном платье и синем плаще. Сидит и плачет, комкая в руках платок.

– Не надо, пожалуйста, – тихо попросил он. – Я не могу отказаться. Я все равно должен его убить. Это даже хорошо, что я его ненавижу, потому что убивать тех, кого не за что ненавидеть – оказывается, совсем тошно.

Мария ничего не ответила, только подняла платок – но вытерла не свои слезы, а лицо Дика.

Он взял ее за руку – и проснулся окончательно.

Он держал за руку Баккарин, которая вытирала ему лицо салфеткой.

– Уже пора? – спросил он. Женщина кивнула. Потом сказала:

– Ты свободный человек, Ран. И ничем больше не обязан Ройе. Я принесла тебе одежду, деньги и лекарства. Я выведу тебя из дворца. Вот карта, вот ключ от снайка: поедешь на экостанцию к Этану Лееву, он тебя укроет на время, подлечит и переправит на Сэйрю…

– Спасибо, – сказал Дик. – Но нет. Я не просто должен это сделать, я хочу это сделать. Вы понимаете?

– Еще как. Я сама хочу это сделать, только без дурацкого спектакля, именуемого дуэлью. Ты не обязан рисковать, Ран. Нуарэ должен умереть, но пусть он умрет как крыса, а не как воин.

Дик помолчал, держа ее за руки, потом спросил:

– Ты поцеловала меня тогда… из-за госпожи Лорел Шнайдер?

– Да.

– Знаешь, когда меня упрекают за нее, мне почему-то обидно. Но когда хвалят… это еще хуже.

Баккарин сказала вместо ответа:

– Северин и Ройе знают, что я здесь. Знают, что я тебе предлагаю, потому что знают меня. Проблема с вендеттой разрешится, если Нуарэ убьют имперцы – а желающие, как ты знаешь, есть. Ты никого не подведешь и никого не предашь.

– Кроме себя, – Дик потер начавший ныть бок. – Вот зараза. Если это сердце, то почему болит не оно?

– Не знаю. Пауль – врач, а я в этом не разбираюсь. Ран, никто не требует, чтобы ты дрался в таком состоянии…

– Я не буду драться, Баккарин. Я его просто убью, и все. Вот увидишь. Пауль передал мне какое-то лекарство?

– Да, – Баккарин достала из пакета упаковку пластырей. – Прилепи слева, чуть пониже подмышки.

Дик распечатал и прилепил один. То ли это было самовнушение, то ли так хорошо действовало лекарство – но от пластыря сразу поползло в стороны приятное онемение.

– Пауль сказал, что это противосимптомное средство, – сообщила Баккарин. – Тебе станет легче, но ты не выздоровеешь.

– Понятно, – Дик поднялся, потянулся, размял шею, принял упор лежа и отжался несколько раз.

Болит. Все равно, когда двигаешься – болит. И слабость.

Он сел в кресло, отдышался. Ничего страшного. Просто нужно беречь силы и не закатиться в обморок до начала схватки. А там на все про все уйдет секунды две.

Дик ни на йоту не сомневался, что убьет Нуарэ. Это было решено, подписано и скреплено печатью. Симатта.

А что будет потом (и совсем потом) – его не волновало совершенно.

Он знал, что Мария в его сне плакала и о нем тоже. Что он давно уже идет по тоненькой ледяной корочке над горячей бездной преисподней – и все ресурсы прочности у этой корочки выработаны давно. Почему вавилоняне думают, что мы боимся ада? – удивился он мимоходом. Нежели так трудно понять, что даже когда ты идешь к краю – достаточно знать, что для кого-то есть и рай, а для кого-то просто жизнь, и что по пути в бездну все же можно радоваться тому, что эти люди защищены от твоего, лично твоего зла?..

– Пошли, – сказал он.

– Погоди секунду, – Баккарин раскрыла пакет. – Я отбрыкивалась как могла, но они все-таки всучили мне эти идиотские церемониальные белые штаны…

Дик взял протянутую ею тряпочку, которая казалась маленькой даже на кукленка. Растянул на пальцах, осмотрел элегантный гульфик.

– Выглядит как белье для мальчика в изысканном доме.

– По правилам смертельного поединка, – кисло сказала Баккарин, – у участников не должно быть возможности спрятать под одеждой защиту. Включая, – она вздохнула, – паховые «раковины». Надо натянуть вот это вот – или ничего.

Дик почувствовал, как рот ползет в сторону, и ничего не смог с этим сделать.

– Пусть вот это вот Нуарэ себе на голову натянет, ему пойдет, – сказал он. – А я пойду так. Если скажут, что армейские трусы им плохи – так мою голую задницу видела половина Пещер Диса, и никого это особенно не бравировало.

– Ты хотел сказать «не фраппировало»?

– Да. Наверное.

Баккарин протянула ему вязаную тунику с длинным рукавом.

– Надень. До дуэльной площадки неблизкий путь, а по дворцу гуляют сквозняки.

По дороге к дуэльной площадке Дик хорошо разогрелся, поскольку путь и в самом деле был неблизкий – но помимо этого он преисполнился такого отвращения ко всей ситуации, что во рту было горько, словно гарью надышался.

Судя по лицам братьев Ройе, братьев Огата и одинокого Дельгадо, они чувствовали себя точно так же.

– Ты почему не переоделся? – спросил Ройе. Сам он был в плотной накидке вроде пончо, а из-под накидки выглядывали белые репетузы, вроде тех, что приносила Баккарин.

– Потому что мы так не договаривались, – прошипел Дик. – Насчет дуэли уговор был, а клоуном наряжаться – не было. Хватит с меня, что Кухулином наряжали.

Ройе хотел что-то сказать, но тут вошли под конвоем Нуарэ и Дормье, тоже в репетузах и накидках, а с ними – оро, да это же сам полковник Ольгерд!

Увидев Дика, полковник слегка остолбенел. Потом осторожно спросил:

– А… этот молодой человек… Это тот самый кто бросил вызов?

– Принял вызов – поправил Ринальдо Огата. – Да, это Ричард Суна. Вы знакомы?

– Полковник меня знал под другим именем, – сказал Дик. – Здравствуйте, сэр. Я слыхал, что плакали ваши денежки.

– Судьба дала, судьба взяла, – спокойно отозвался Ольгерд, уже вполне овладевший собой. – Да и вы, смотрю, без работы не остались.

– Честное слово, сэр, это не для денег, а для души. То, кстати, было тоже. И предложение в силе.

– Буду иметь в виду, – сказал полковник. – Но вы, я вижу, пока что должны отвечать по другим обязательствам.

– Отвечать будет вот он, – Дик показал на Нуарэ подбородком. – Я буду спрашивать.