Григорий Адамов - Победители недр. Изгнание владыки

Туман разрежался, но в потрясенном мозгу Димы он все еще оставался темным и густым. Слабые мысли мелькали, как во сне:

«Что же это было? Что я, с ума сошел? Ведь я же видел… Что же это такое?…»

Все больше и больше светлело. Лыжи ровно и быстро шли за Плутоном, который уже совсем стал ясно виден.

Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима встрепенулся и звонко крикнул:

— Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!

Все было моментально забыто, все осталось позади.

— Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!

С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях летел вперед Плутон.

И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное солнце, и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и усыпанная сверкающими бриллиантами снежная равнина — все бросилось Диме в глаза и ослепило его.

А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко очерченные на фоне этого светлого, радостного мира, и стреляли, непрерывно, оглушительно, по-праздничному стреляли.

Глава сорок третья

ВЕЧНОЕ, НЕПОВТОРИМОЕ…

Вездеход, словно корабль в бурю, то проваливался между застывшими ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.

Под ярким солнцем сверканье снега и льда резало глаза, но через поляризованные стекла окон, рассеивающие ослепительные отблески лучей, в кабину проникал мягкий, приятный свет.

По лицу Ивана Павловича видно было, как он устал от непрерывного напряжения.

«Да и волнения из-за мальчика немало стоили ему здоровья, — думал Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. — А сколько пришлось пережить самому мальчику!»

Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже Иван Павлович завидует Диме. Шутка ли — видеть бой медведя с моржом! Столько лет работать в Арктике и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки. Мальчик показал сметку при поисках следов, пропавших в тумане. Это очень приятно. Молодец!

Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины, подошел к креслу водителя.

— Будет вам, Иван Павлович, — сказал он. — Вы скоро совсем из сил выбьетесь. Или остановите на часок-другой машину и отдохните, или пустите меня в кресло и извольте учить.

Иван Павлович устало улыбнулся.

— Нет, Дмитрий Александрович, здесь не место для ученья. Я думаю, торосы сейчас кончатся, и мы выйдем либо к морю, либо на ровное поле. Там остановимся, и я покажу вам, как управлять машиной. И в самом деле, вам следует научиться этому… Мало ли что может случиться!..

Иван Павлович оказался прав. Через полчаса с высокого перевала они увидели за широкой снежной равниной темную полосу воды с играющими в ней яркими солнечными бликами и голубовато-белыми комками. Это было долгожданное море с плавающими льдинами.

Вездеход, выбравшись из торосистых теснин, вышел на ровное поле и вскоре приблизился к кромке льда.

Проснувшись, зевнул и сладко потянулся Дима. В ответ послышался протяжный зевок Плутона, спавшего у выходной двери, возле скафандров, стоящих там, как рыцари на страже. Иван Павлович решил, что скафандры должны быть именно здесь, у выхода, в собранном виде, готовые к употреблению в случае экстренной надобности.

— Проснулся, герой? — спросил Иван Павлович, выключив моторы и вставая. — Отдохнул? Хорошо поспал?

— Отлично, Иван Павлович! — бодро ответил Дима. — Почему мы остановились? Приехали?

— Приехали к самому синему морю. Пойдем смотреть его.

Майор открыл выходную дверь и первым ступил на лед.

— Какая красота! — проговорил он.

— Ой, как красиво! — восхищенно воскликнул Дима, спускаясь со ступенек. — Что это, Дмитрии Александрович? Иван Павлович?… Сколько радуг, сколько солнц… А! Вспомнил! Вспомнил! Это гало, правда?

Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, но уже заметно склонялось к западу. Но настоящее солнце не сразу можно было найти среди хоровода его радужных подобий, блиставших на небосклоне. Настоящее солнце концентрически окружали два радужных кольца: одно, поуже, — внутреннее, другое, более широкое, — внешнее. Обращенные к солнцу стороны колец были окрашены в густой красный цвет, который постепенно и нежно сменялся всеми красками спектра до голубоватого, незаметно сливавшегося с небом. Две белые полосы крестом пересекали и солнце и радужные кольца вокруг него: одна, с запада, поднималась через солнце к зениту, теряясь в синем небе, другая тоже шла через солнце, параллельно горизонту. Шесть нежно окрашенных во все цвета радуги ложных солнц стояли в точках пересечения белых полос с окружающими настоящее солнце радужными кругами. От каждого ложного солнца тоже отходили небольшие яркорадужные дуги.

Радуги, радуги, радуги… Всюду, куда ни бросишь взгляд, видишь перед собой геометрическое сплетение радуг — больших и маленьких, широких, как флаги, и узких, как ленты…

Вся западная половина неба была полна такого великолепия и богатства красок, что даже видавший виды Иван Павлович стоял, пораженный этим зрелищем.

— Такое гало не часто увидишь, — сказал наконец моряк. — Чаще всего бывает по одному бледному радужному кольцу вокруг солнца да по одному ложному солнцу с боков. Фу, даже шея онемела!.. Во всяком случае, дорогие товарищи, поздравить нам себя не с чем.

— Почему так? — спросил майор.

— Примета такая. Гало почти всегда предшествуют циклонам или антициклонам. Ждите шторма.

— М-да… Приятного мало, — проговорил майор.

— А отчего они появляются, Эти гало? — спросил Дима.

— А очень просто, товарищ полярник. Мороз крепчает, день ясный, и солнце стоит невысоко над горизонтом. Стало быть, солнечные лучи проходят на пути к нашему глазу сквозь нижние слои воздуха, где больше всего мельчайших кристалликов льда. А каждый ледяной кристаллик — это призма, которая преломляет белый солнечный луч, разлагает его на все составные цвета и образует радугу.

— Да, да! — живо подхватил Дима. — Это как всякая треугольная стеклянная призма. И на стене и на полу получается радуга, если перехватить призмой солнечный лучик между щелкой в закрытом окне и стенкой.

— Вот-вот… Ну что же, Дмитрий Александрович, — обратился Иван Павлович к майору, — давайте решать: останемся здесь на ночь или пойдем дальше?

— Что? — не сразу пришел в себя майор. — Ах, да… Ну что же… Как хотите. Мне только кажется, что вам следовало бы отдохнуть.

— Пустяки, — махнул рукой Иван Павлович. — Мне нужно было только размяться после неподвижного сиденья в кресле. Поедем! Используем погоду. Завтра кто знает, какая будет… Солнышко еще часа три посветит, а в сумерки остановимся на ночлег.