Пол Андерсон - Рассказы. Часть 1

Но продвижение было медленным и жестоким. Эны и некоторые армейские подразделения блокировали нас одной своей численностью. Мы сминали их, и люди с винтовками поднимались внутри нашего поля, и мы давили их танками. Маленькая атомная бомба разорвалась прямо перед щитом нашего передового отряда. Газы и ионы от нее не прошли, но огненный шар ослепил несколько человек, другие сварились в инфракрасном излучении, а гамма-излучение поразило несколько человек, обрекая их на медленную смерть.

Кроме того, бомба снесла с лица земли несколько жилых кварталов, поскольку в тот момент мы как раз вступали в город. После этого в стане врага началась массовая паника.

В другом конце страны были захвачены телестанции, и по телевидению стали беспрестанно крутить ролик с выступлением Ахтмана. Он не был хорошим оратором, но, возможно, именно это подчеркивало искренность слов, с которыми он обращался к миру, а он говорил, что пришел освободить людей от рабства.

Я ехал в «джипе» вместе с Кинтире, мы были в отряде технического обеспечения, ведь неизбежные взрывы и аварии могли вывести генераторы из строя. Внутри поля было ужасно холодно, так как все молекулы теплого воздуха тормозились. наш след можно было найти по поблекшей траве и деревьям, расцвеченным по-осеннему красными и желтыми листьями в середине лета. Мы двигались от отряда к отряду, минуя разбитые дома, изуродованные трупы, обезображенные взрывами городские улицы и оголившиеся подвалы. Я переходил из зимы в лето и обратно, и мне казалось странным, что, олицетворяя собой мечту, весну человечества, мы несли ему холод.

…Мы прорвались к Капитолию в сумерках. Здание было в огне. Миновав караул, мы достигли его территории. Гусеницы и колеса наших машин давили лужайки и подминали розовые кусты. Знакомый щитовой фургончик разместился на заднем, противостоя жаре и трескучему пламени.

— У нас все вышло из строя, — сказал мужчина с полковничьими знаками отличия на рукаве простой рабочей куртки. — Мы хотим погасить этот проклятый пожар, там у них все досье, может быть, там даже сам Харе. Щит потушил бы пламя, но что-то заело в генераторе.

Я попросил фонарь и пошел в фургон. Когда я воткнул пробник, проблема стала ясна: распаялась трубка 36. «Это легко отремонтировать», — пробормотал я, но почувствовал усталость от всего этого. Целый день то там, то здесь эта тридцать шестая трубка.

— Это один из недочетов, которые мы потом сможем устранить, — сказал Кинтире.

— Потом? — Я стал откручивать главную панель. — А что будет потом? Я думал…

— Много всего, по всему миру, — ответил Кинтире. — Может быть, вы об этом знаете больше, чем я, полковник, но мне кажется, что нам придется подавлять сопротивление множества бастионов, где окопаются упрямые эны.

— О да, — кивнул полковник. — Только что получили сообщение о передвижении бригады бронетанковой техники. Она прибудет сюда к рассвету, и нам надо встретить ее во всеоружии.

— Но мы, кажется, заняли город, — заметил Кинтире. — То, что от него осталось.

— Вероятно. Чертовская неразбериха. Никогда не думал, что получится такой хаос. Но я только суперинтендант артиллерии. Черт побери. Надо же выдернуть суперинтенданта, прилепить ему нашивки и назвать полковником.

Сняв панель, я соединил место повреждения и попросил дать мне паяльник. Один человек мне его протянул. У него в руках была винтовка, а лицо было перемазано кровью.

— Интересно, сбежал этот сукин сын Харе или нет, — заметил Кинтире.

— Сомневаюсь, — ответил полковник. — Отсюда не поднялся ни один их самолет. Наверное, поджаривается сейчас в этом доме. Вы же знаете, что в Капитолии у него были свои апартаменты. — Он, переминаясь с ноги на ногу, прикуривал сигарету. — Черт их раздери, что за обслуга. Я приказал принести кофе полтора часа назад.

Я запустил генератор. Температура стала стремительно снижаться, и пламя потухло, словно его задул какой-нибудь гигант. В свете прожекторов люди побежали разгребать развалины.

— Нам лучше вернуться, — сказал мне Кинтире.

— Подождем немного, — попросил я. — Я хотел бы знать, что стало с Харе. Он убил весьма многих из моих друзей.

Его тело было обнаружено в кабинете, расположенном в левом крыле здания. Оно не было сожжено до неузнаваемости. Он застрелил жену, чтобы спасти ее от огня, но сам не побоялся сгореть.

Полковник, болезненно сморщившись, отвернулся.

— Уж скорей бы принесли этот кофе, — сказал он. — Хорошо, сержант, возьмите людей и повесьте это на ворота.

— Что? — не понял я.

— Приказ Ахтмана. Он сказал, что не может допустить, чтобы разносились слухи, будто Харе остался в живых.

— Дикий поступок, — заметил я.

— Да, — кивнул полковник. — Но сейчас положение чрезвычайное, нам придется делать многие вещи, которые не назовешь приятными, сугубо временно. Сержант, нет… лучше вы, капрал, пойдите, разберитесь, где там кофе.

Я встретил одного за другим всех своих сыновей, которые выходили из укрытия, услышав радиопередачи. Я был готов целовать Ахтману ноги. Потом я вернулся в университет. Мне возвратили мою комнату, но во время революции было разрушено столько жилых домов, что мне пришлось разделить ее еще с одним мужчиной.

Президент был убит прямым попаданием бомбы в Блумингтон… бедняга, его-то никто не ненавидел. Вице-президент и кабинет министров были сильными лидерами, ставленниками Харе. Итак, Ахтман назначил новую исполнительную власть, сам он отказался занять какой-либо пост, месяц провел в разъездах по стране, получая все награды и почести, которые только существовали на свете. Потом он вернулся в столицу. Выборы были назначены на следующий год, когда положение стабилизируется. Разумеется, тем временем было необходимо обезвредить оставшиеся бандформирования энов, и новой Федеральной полиции были предоставлены особые полномочия, позволявшие выявить всех скрытых хареистов среди рядового населения. Ряд военных подразделений участвовал в контрреволюционном мятеже, который был подавлен. Из-за неурожая в Китае пришлось реквизировать значительную часть запасов риса в Бирме, что вызвало маленькую, но кровопролитную войну с бирманскими националистами.

Я вовсе не хотел об это думать. Я надеялся, что мы сойдем с пути, по которому двигалась прежняя империя, и вернем свободу всему мировому сообществу. В поддержку кабинета министров была сформирована Новая либертарианская партия, ее главной задачей было освобождение от протектората. Я участвовал в организации местного отделения. Нашими оппонентами были более консервативно настроенные федералисты. В Блумингтонском правительстве были не все партии, оно представляло собой лишь временный комитет; но, разумеется, оно не могло сидеть сложа руки, а должно было проводить активную политику при всех чрезвычайных обстоятельствах. А они, казалось, происходили каждый день.